— Вы… Вы серьезно?
— Рамсес — человек очень ловкий, и власть его никто не оспаривает. Повеление его нарушено быть не может, и, поскольку вы опасаетесь за свое место, вы первым станете бдительно следить за строгим соблюдением указаний царя. Разве теперь не вы самый ревностный защитник Места Истины?
И в глубине души управитель вынужден был признать правоту военачальника.
— Вы останетесь на своем месте, — пообещал старший предводитель, — а я помогу вам укрепить ваше положение.
— Такое задаром не делается… Что вы хотите получить взамен?
— Хочу я того же, что и вы, — уничтожения Места Истины.
— Не пойму я вас… Со мной все ясно: я не понимаю, за что им такие привилегии. Я считаю, что податью нужно обложить всех, никто не должен уходить от уплаты налогов. Никому никаких поблажек. Но вам-то что?.. Чем они вам-то помешали?
— Для любого человека, желающего обновления обветшавшего царства, это братство представляется нетерпимой обузой, помехой, которая должна исчезнуть.
Абри чувствовал, что собеседник увиливает от прямого ответа, прячет свои истинные побуждения. Но так ли уж это важно? Как бы там ни было, Мехи кажется добрым вестником: он принес надежду и предлагает некое будущее.
— Не вижу, чем вы мне поможете. Вы же мне сами объяснили, что отныне я должен защищать селение от любых напастей!
— Делать вид, что защищаете. Создавать видимость, и только! Пока что ни податей, ни налогов, предельная доброжелательность, подчеркнутая покорность воле царя — вот что должно быть на виду.
— Но будет и… другая задача, не так ли?
— Мало-помалу подкапываться под основы братства.
— Но ведь это опасно!
— Опасность далеко не так велика, как вам, Абри, кажется. Уверяю вас, я человек весьма осмотрительный и привык действовать в тени. Вам же должно знать, что лучше бить врага в спину, а не приближаться к нему спереди, да еще с открытым забралом. Моя теперешняя просьба крайне проста: согласитесь ли вы рассказать мне все, что вам известно о Месте Истины?
— Я знаю самую малость, но все же сведения эти совершенно тайные. Если я поделюсь с вами тем, что знаю, я стану вашим соучастником. Или заложником.
— Не соучастником, а союзником.
— Как далеко вы намерены зайти, Мехи?
— Вы в самом деле хотите это знать?
Благостное течение беседы было прервано появлением супруги сановника. Тучная черноволосая дама выглядела не на шутку возбужденной.
— Ты почему маленькую обижаешь?
— Имею честь представить тебе старшего предводителя Мехи. Не стоит вмешивать его в наши семейные дела.
— Пусть знает, что ты нам житья не даешь! То и дело на всех кидаешься!
— Успокойся, дорогая!
— Это он меня успокаивать будет! Сам-то держать себя в руках умеешь?! Пусть бы тебя этот предводитель в войско призвал, под свое начало. Может, хоть тогда бы мы вздохнули спокойнее. Без тебя!
— Все наладится, обещаю.
— Никак, этот военный собрался спасать твою головушку.
— Почему нет? — позволил себе вмешаться в перепалку Мехи.
Супруга Абри смерила гостя презрительным взглядом.
— Нашли за кого заступаться! Да и что вы можете? Шли бы лучше в свою казарму!
Управитель взял свою лучшую половину за плечо и начал понемногу подталкивать ее в направлении выхода.
— Дочку твою пошла успокаивать, и не смей больше ее обижать!
Возмущенная дама удалилась.
— Из-за Рамсеса Великого, — пожаловался сановник, — моя жизнь превратилась в ад. У меня больше нет никаких заслуг.
— Человеку ваших достоинств нельзя терпеть такую несправедливость. Тем более оставлять ее безнаказанной.
Абри принялся мерить шагами комнату, погрузившись в глубокие раздумья, которые старший предводитель не осмеливался прервать.
— Не хочу я знать, до чего вы собираетесь дойти, Мехи, а вот мне нужно одно: остаться при своем месте. По мере возможности обещаю снабжать вас сведениями. Но большего от меня не требуйте.
31
Старший предводитель ликовал. Первый шаг Абри уже сделал, значит, последуют и другие. Коготок увяз…
— Боюсь вас разочаровать, — торжественно начал управитель западного берега. — Хотя среди высоких сановников нет никого, кто знал бы о Месте Истины больше чем я, мне так и не удалось выяснить, что на самом деле там происходит.
— Кто там руководит людьми?
— Насколько мне известно, главенство принадлежит писцу некрополя Кенхиру, преемнику Рамосе, Рамосе же решил окончить дни свои в деревне.
— Что значит: «насколько мне известно»?
— То, что я имею отношение лишь к вопросам управления. При необходимости я вступаю в переписку именно со старшим писцом некрополя, и именно он отвечает на мои запросы. Однако должна, по всей видимости, существовать и некая тайная иерархия, но порядок в ней устанавливают сами ремесленники, под руководством главного мастера.
— И вы не знаете даже, как его зовут?
— Об этом знают лишь фараон и его визирь. Сколько я ни пробовал дознаться, ничего не выходило.
— А сколько мастеровых в братстве?
— Чтобы узнать это, нужно или проникнуть в селение, или получить заслуживающий доверия ответ от старшего писца некрополя.
— А что вам известно о деятельности Места Истины?
— Считается, что братство высекает обитель вечности для царствующего фараона: в этом якобы и состоит его назначение. Но по царскому приказу любой из мастеров и любое их число перебрасывается с одного места на другое, где они выполняют особые, строго оговоренные задания.
— И часто ли случаются подобные… отлучки?
— И снова скажу: дать ответ мог бы только Кенхир.
— Будто бы Место Истины умеет творить золото…
— Старинная байка вообще-то. Но не заслуживает никакого доверия. На самом деле есть лишь немыслимые и несуразные льготы, предоставленные братству. В его распоряжении целое селение, оно отчитывается о своей деятельности только перед фараоном и визирем, его членов судит собственный суд, и его обслуживают многолюдные полчища так называемых помощников! Это нетерпимо! Как я не устаю повторять, хорошее управление состоит в ежегодном увеличении податей!
Мехи стало как-то кисло. Боязливый сановник Абри пекся только о сохранении своего высокого положения и поэтому сам ничего не предпринимал. Но все-таки какая-никакая дорожка к вожделенной цели.
— А что вы знаете о Кенхире?
— У Рамосе не было детей, хотя он не раз молил о них богов, делая богатые приношения. Когда он понял, что надежды обзавестись наследником нет, он решил усыновить какого-нибудь мальчика, чтобы тот стал его преемником и унаследовал его имущество. Свой выбор Рамосе остановил на Кенхире, которого Рамсес назначил старшим писцом некрополя на тридцать восьмом году своего царствования. Почти все считают выбор неудачным: Рамосе — человек щедрый, любезный, все время улыбается; Кенхира же никто не любит за луженую глотку и спесь: он считает себя умнее других, и обиднее всего то, что он и в самом деле много знает и в деле своем разбирается. С тех пор, как его назначили, его ни разу никто ни в чем не упрекнул. Из тех, кто вправе делать замечания, конечно.
