Картина из недавнего прошлого внезапно всплыла в памяти Михаила: Ангелочек сидит на краю своей кровати во «Дворце», покачивая ногой взад–вперед, словно маятником. Теперь, если он подчинится своему физическому влечению, будет то же самое. Это будет Ангелочек, не Мара. Она будет просто ждать, когда он все закончит, чтобы она могла забыть его, как и других мужчин, которые использовали ее тело.
«Боже, что мне делать? Я схожу с ума. Ты слишком многого от меня ожидаешь. Или это я слишком многого ожидаю от нее?»
Ответ остался прежним: «ЖДИ».
Больше всего Михаилу хотелось, чтобы она назвала его по имени. «Только один раз, Иисус. Боже, пожалуйста. Только раз». Михаил! Признание его существования. Чаще всего она смотрела сквозь него. Ему хотелось быть чем–то большим, чем просто человеком на периферии ее души, от которого она ожидает только одного. Что по ней снова пройдутся и опять будут ее использовать. Любовь для Ангелочка была грязным словом.
«Как мне научить ее тому, что такое настоящая любовь, тогда как даже мои собственные инстинкты становятся на пути? Господь, что я делаю не так? Она еще дальше от меня сейчас, чем тогда, в Парадизе».
«БУДЬ ТЕРПЕЛИВ, ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ».
Раздражение Михаила нарастало, и он начал вспоминать слова своего отца, который утверждал, что каждая женщина жаждет власти над собой.
Тогда он этому не верил и не верит сейчас; однако временами ему хотелось поверить. Вера в эту ложь сделала бы его жизнь с Ангелочком проще. Каждый раз, когда ее взгляд, не встречая преграды, просачивался через него, он вспоминал отца. Каждый раз, когда во сне она прижималась к нему, он знал, что сказал бы его отец по поводу его добровольного обета безбрачия.
Он слышал и другой голос, темный и властный, вечный, как время:
«Когда ты будешь вести себя, как мужчина? Иди и возьми ее. Чего ты ждешь? Возьми ее. Она принадлежит тебе, ты с этим согласен? Поступи как мужчина. Насладись ее телом, если не можешь получить большего. Чего ты дожидаешься?»
Михаил боролся с этим голосом. Он не хотел его слушать, но голос гремел, нажимая на него тогда, когда он был особенно уязвим.
Даже стоя на коленях в молитве, он мог слышать этот голос, насмехающийся над ним.
Беспокойство поднималось в душе Ангелочка. Что–то происходило внутри нее, что–то неторопливое, тайное и угрожающее. Ей нравилось жить в этом маленьком доме. Она чувствовала себя уютно и безопасно, исключая Михаила Осию. И ей не нравились те чувства, которые все чаще пробуждались в ней и заставляли сомневаться в принятых ранее решениях. Ей не нравилось, что до сих пор она не смогла понять его, подогнать под одну из известных ей формул; ей не нравилось, что он был человеком слова, что он не использовал ее, но относился к ней иначе — совсем не так, как всегда относились другие.
Он не злился, когда она ошибалась. Он хвалил и ободрял ее. Он рассказывал о собственных ошибках с таким юмором, что ей становилось легче переносить свои. Он дал ей надежду, что она может всему научиться, и радость, когда у нее получалось. Она могла теперь разжечь огонь. Могла приготовить обед. Отличить сорняки от рассады. Она даже слушала истории, которые он читал каждый вечер, хотя не верила ни одной.
«Чем раньше я уйду, тем лучше».
У нее были незаконченные дела в Парадизе. Кроме того, когда она получит причитающуюся ей часть золота, она сможет купить себе такой же маленький домик, как этот. И сможет жить одна.
Ангелочек пыталась оценить, сколько времени и денег Осия потратил на ее лечение и обучение. Она решила, что до того, как уедет, оплатит ему все — за каждый час и каждую потраченную унцию.
Она ухаживала за его садом, готовила, убирала, стирала, гладила, зашивала одежду. Когда он убирал в хлеву, она нашла лопату и стала помогать. Когда он заготавливал на зиму дрова, она заносила их в дом и укладывала аккуратными стопками у камина.
Спустя четыре месяца ее кожа стала бронзовой, спина сильной, руки крепкими. Однажды она посмотрелась в зеркало и обрадовалась тому, что ее лицо опять стало нормальным. Даже нос остался прямым. Настало время планировать возвращение.
— Как ты думаешь, мы сможем получить мешочек золота, если отвезем в Парадиз овощи, за которыми я ухаживала? — спросила она его однажды за ужином.
— Сможем получить достаточно много, — ответил Михаил, взглянув на нее. — На это золото мы сможем купить пару голов скота.
Она кивнула, радуясь услышанному. Может быть, он купит корову, и у них тогда будет молоко. Может, он научит ее, как делать сыр. Ангелочек нахмурилась. О чем она думает? Какое это имеет значение, даже если он купит стадо коров? Ей нужно вернуться и все решить в Парадизе. Она опустила глаза и продолжала медленно есть. Приближался тот день, когда она сможет снять со своего пальца кольцо его матери и забыть о нем.
Ангелочек мыла посуду и гладила белье, а Михаил в это время читал вслух Библию. Она, не слушая, продолжала орудовать утюгом до тех пор, пока он не остыл. Она поставила его на решетку камина. Она живет в этом доме, с этим мужчиной вот уже много месяцев. Она работает, как рабыня. Ей никогда не пришлось бы так работать во «Дворце». Она посмотрела на свои руки. Все ногти были сломаны, ладони в мозолях. Что по этому поводу скажет Хозяйка? Она снова взялась за утюг.
Она пыталась обдумывать свои планы, но ее мысли возвращались к саду, птенцам в гнезде над окном спальни, к выразительным интонациям в голосе Михаила, читавшего Библию. «Что со мной происходит? Почему я опять чувствую тяжесть внутри? Я думала, она ушла».
«Она не уйдет до тех пор, пока ты не вернешься в Парадиз и не заберешь то, что тебе должна Хозяйка».
Да, это, наверное, так. Пока она не съездит в Парадиз, все будет так же неопределенно. Старая ведьма обманула ее. Ангелочек не могла допустить, чтобы она распоряжалась ее деньгами.
Кроме того, Ангелочек думала, что почувствует облегчение еще и потому, что ее жизнь с этим фермером подходит к концу. Но почему–то облегчение не приходило. Она чувствовала себя в точности так же, как в тот вечер, когда он уезжал из Парадиза, а она смотрела из окна ему вслед. Словно в ее теле было отверстие, через которое вытекала жизнь, — не быстро, но маленькой красной струйкой, окрашивая землю иод ней.
«Ты должна вернуться, Ангелочек. Ты должна. Ты никогда не обретешь свободу, если не вернешься. Ты заберешь свои деньги. Их будет много, и тогда ты будешь свободна. Ты сможешь построить себе такой же дом, и он будет твоим собственным. Тебе не нужно будет делить его с мужчиной, который слишком многого ожидает от тебя. Он хочет того, чего у тебя нет и никогда не было. Кроме того, он просто сумасшедший, который молится несуществующему богу и читает книгу мифов, будто в ней можно найти ответы на все вопросы».
Продолжая работать, она шевелила губами. Снова поставила утюг на решетку, чтобы его нагреть.
— Когда мы поедем в Парадиз за покупками? Тридцать миль не слишком близкий путь.
