И в гостинице была суматоха: носились по этажам коридорные с чемоданами и без, в холле толпились постояльцы, срочно покидавшие после теракта гостиницу, несмотря на уговоры толстого, величественного менеджера отеля, сейчас бледного и непривычно растрепанного от всех вдруг свалившихся на него забот.
Менеджер взывал к здравому смыслу, говоря, что теракт уже произошел и не у них в гостинице и что едва ли сразу будет еще один. Но, похоже, ссылки на то, что «бомба не попадает дважды в одну воронку», не действовали на японцев и американцев, в основном живших в гостинице и сейчас срочно ее покидавших.
В общем, суматоха была большая, на грани паники и, как выяснилось вскоре, недавние взрывы были не единственной ее причиной – в довершение их в гостинице появились «потерянные», причем не простые, а, так сказать, VIP – воскресли многие из знаменитостей, живших тут в прошлом веке. К демократии века нынешнего они не привыкли и терроризировали персонал в традициях своего недемократичного времени.
– Du, Schwein, was hast du mir gebracht?![70]– кричала официанту из бара тощая брюнетка в микроскопической шляпке из черной соломки, сидевшая на диване в фойе. (Кузниц видел такие шляпки на юношеских фотографиях своей ленинградской бабушки, большой в свое время модницы. Она говорила, что до войны такие шляпки называли «менингитками».) Официант утирался – видимо, то, что он принес, было выплеснуто ему в лицо – и громко возмущался на публику по-турецки.
Публика, собравшаяся вокруг брюнетки, турецкий не понимала и явно держала ее сторону. Чернявый субъект с усиками офицерского образца, одетый в заправленные в сапоги бриджи и накинутую на плечи тужурку с форменными пуговицами, выговаривал официанту по-английски, рядом с ним стояли и согласно кивали головой две не менее странные личности в «тройках» из коричневого твида – явный англичанин военно-колонизаторского вида и тип в пенсне и с растрепанной эспаньолкой. Чуть в стороне, вытянув длинную шею, жадно внимал скандалу хиппи-американец в рваных джинсах.
Кузниц наблюдал эту сцену, остановившись возле самой входной двери – к стойке портье было не протолкнуться из-за отъезжающих, к которым сейчас еще присоединились нервные «семинаристы», требующие ключи от своих комнат, – там стоял гвалт и тоже пахло скандалом.
«Лучше переждать», – решил Кузниц и продолжал наблюдать за странной компанией, собравшейся вокруг брюнетки.
Он уже понял, что это «потерянные», и нельзя сказать, чтоб очень удивился или заинтересовался. Опыт общения с ними в Службе идентификации сказывался, и с Вуслат он успел поговорить в Центре и узнал от нее все, что она сама успела разузнать по телефону. Ей сообщили, что воскресли Мата Хари, Хемингуэй, Троцкий и еще кто-то, но остальных еще не идентифицировали.
«Странно, что они воскресли, – думал он, – ведь взрыв-то был, самый настоящий взрыв – никакого перерождения не было, а они воскресли», – и тут он вспомнил про Бродского: неужели и он воскрес?! Не дай бог!
Во всем великолепии своего янычарского костюма к нему подошел Льомкири, оскалил зубы и зашептал на своем отуреченном английском:
– Мистер Хемингуэй – писатель, мистер Грин – писатель, мистер Троцкий – русский еврей, говорят, тоже историческая личность и Мата Хари – шпионка – ее расстреляли, а она воскресла и скандалит. Они все мертвые были, все! О, аллах!
– А кто еще воскрес? – спросил Кузниц.
– Шах персидский воскрес, – со значением произнес Льомкири, – настоящий шах, суровый, из номера не выходит. Американца, который в этом номере жил, палкой выгнал. Скандал! Звонит – надо ему обед нести, а все боятся. Наверное, менеджер сам понесет. – Он помолчал и добавил: – Еще говорят американский президент Билл Клинтон воскрес – вот этот хиппи-бой, что там стоит, но я не верю: как он мог воскреснуть, если он живой и не старый еще?!
– Клонировать можно не только мертвых, живых тоже можно, – сказал Кузниц, но это было явно выше понимания Льомкири, он удивленно взглянул на Кузница, покачал головой и отошел.
Из толпы, окружавшей конторку портье, возникли Хосе с Ариелем, Ариелю удалось прорваться к конторке и взять ключи для всех.
– Пошли в нумера, – сказал он, отдавая Кузницу его ключ, – посмотрим, кто там есть. В твоем номере кто жил? – спросил он.
– Бродский, поэт, – ответил Кузниц.
– Стихи тебе почитает, – усмехнулся Ариель, – а у меня, может, эрцгерцогиня объявиться – интересно будет познакомиться поближе, правда, не знаю, как ее звали. Надо будет у мужа спросить. Я к тебе зайду, когда герцог Фердинанд воскреснет, – сказал он Хосе.
Хосе хмыкнул, но ничего не ответил, и они разошлись по своим комнатам.
Дверь своего номера Кузниц открыл с опаской, но номер оказался пустым. Никого не было и в ванной – не было в номере никаких следов посторонних, хотя он посмотрел и в стенном шкафу, и даже под огромной кроватью. Правда, под кроватью он обнаружил лифчик, но тот, очевидно, лежал там уже давно и в любом случае не мог принадлежать Бродскому.
Кузниц переоделся в джинсы и легкую рубашку, надел кроссовки и был готов к дальнейшим действиям: надо было перекусить – не ел-то с самого утра, а солнце уже скрылось за мечетью Сулеймана Великолепного и на Золотой Рог опустилась мутная мгла стамбульских сумерек.
«И Бродского надо навестить», – напомнил он себе и вышел из номера.
Однако навестить Бродского было не так просто – нужно было взять с собой какого-нибудь турка, знающего английский, иначе в госпитале не объясниться. Помог, как всегда, Льомкири – нашел нового кухонного мальчика по имени Кемаль и тот за небольшую мзду согласился помочь. Кемаль закончил, должно быть, хорошую школу и по-английски говорил более чем прилично.
Кузниц быстро перекусил в рабочей столовке в ближайшем переулке – любил он такие столовки, вкусно там готовили, чисто и недорого – и вскоре, захватив Кемаля, уже ехал на такси в госпиталь.
Добираться в госпиталь тоже пришлось окружной дорогой – весь район, в котором произошел теракт, был оцеплен полицией. По дороге Кемаль пересказал Кузницу последние новости.
По телевизору сообщали, что ответственность за теракт взяла на себя турецкая националистическая организация «Серые волки», которая когда-то давно прославилась покушением на Папу, но с тех пор о ней ничего не было слышно, и вот сейчас она снова заявила о себе.
Жертв было на удивление мало, всего несколько человек – в банке как раз был обеденный перерыв и в здании почти никого не было, а на территории английского консульства и вообще взорвали пустой дом приемов и погиб только один охранник.
«Вот и верь после этого слухам», – подумал Кузниц, вспомнив, как Ариель говорил в Центре, что «народу погибло – тьма».
Дорога до улицы Ватан заняла у них около часа, поэтому, когда приехали туда, уже стемнело. Без Кемаля Кузниц и впрямь ничего бы не добился. С ним и то пришлось немало побегать по этажам огромного госпиталя, каждый раз излагая свою просьбу все более высокому начальству, пока их наконец не допустили к Бродскому.
