Молли восхищенно вскрикнула, и даже Леди Амальтея подошла чуть ближе. Шмендрик стоял со сжатыми кулаками, без тени радости.
Череп сказал:
— Продолжайте. Спрашивайте меня, как найти Красного Быка. Вы не ошиблись, обратившись ко мне. Я караульщик Короля, поставленный охранять путь к Красному Быку. Даже Принц Лир не знает тайного пути, а я знаю.
— Если вы действительно стражник, то почему же вы не поднимаете тревоги? — не без смущения спросила Молли Отрава. — Почему вы предлагаете нам помощь, а не зовете воинов?
Череп трескуче захихикал:
— Я провел на этом столбе много лет. Когда-то я был главным оруженосцем Хаггарда, пока он без всякой причины не смахнул мою голову с плеч. Это было в те времена, когда он злодействовал, просто чтобы узнать, не это ли ему надо. Оказалось, что именно это ему нужно не было, но тем не менее он решил, что может извлечь некоторую пользу из моей головы, и посему определил ее на караул. При таких обстоятельствах, как вы понимаете, я не столь лоялен к Хаггарду, как можно было бы ожидать.
Шмендрик приглушенно произнес:
— Объясни-ка загадку. Покажи нам путь к Красному Быку.
— Нет, — ответил череп и расхохотался, как сумасшедший.
— Почему же? — яростно закричала Молли. — Что за игру…
Длинные желтые челюсти черепа так и не шевельнулись, но дикий смех умолк не сразу. Даже снующие ночные твари замерли в мятущемся свете, пока он не стих.
— Я мертв, — сказал череп. — Я мертв, и с этого столба я слежу за собственностью Хаггарда. Единственная моя радость — дразнить и выводить из себя живых, да и она-то выпадает мне нечасто. Это печально, потому что в жизни у меня был весьма вредный характер. Я уверен, что вы простите меня, если я позволю себе слегка развлечься с вами. Приходите завтра. Может быть, завтра.
— Но у нас совсем нет времени! — взмолилась Молли. Шмендрик попытался оттолкнуть ее, но она почти вплотную приблизилась к черепу и обратилась к его Пустым глазницам: — У нас нет времени. Быть может, мы уже опоздали.
— Время есть у меня, — задумчиво отвечал череп. — Не так уж хорошо, когда оно есть у людей; рвись, карабкайся, отчаивайся… Этого нет, то забыли, а остальное не влезает в маленький чемодан — такова жизнь. Предполагается, что иногда вы должны опаздывать. Не беспокойтесь.
Молли продолжила бы спор, но волшебник оттащил ее за руку.
— Тихо, — быстро и свирепо сказал он. — Ни слова, ни слова больше. Проклятая костяшка заговорила, ведь так? Быть может, это все, что нам надо.
— Нет, не все, — проинформировал его череп. — Я буду говорить, сколько вам угодно, но я ничего не скажу вам. Мерзавец, не правда ли? А посмотрели бы вы на меня при жизни.
Шмендрик не обращал больше на него внимания.
— Где вино? — спросил он у Молли. — Посмотрим, что можно сделать с вином.
— Я не смогла его найти, — раздраженно сказала она. — Я смотрела всюду, похоже, в замке нет ни капли. — Волшебник молча уставился на нее. — Но я искала, — добавила она.
Шмендрик поднял было обе руки и уронил их вдоль тела.
— Ну, — проговорил он, — ну что же, тогда, если мы не можем найти вина, у меня есть некоторые фокусы, но я не могу сделать вина из воздуха.
Череп захохотал, стуча и лязгая.
— Материю нельзя ни создать, ни уничтожить, — заметил он. — По крайней мере большинство волшебников этого не могут.
Из складок одежды Молли извлекла блеснувшую в темноте фляжку.
— Я подумала, что для начала тебе, быть может, понадобится немного воды, — сказала она.
Шмендрик и череп посмотрели на нее почти одинаково.
— Ну, что сделано, то сделано, — громко сказала она. — Так тебе не придется творить что-то заново. Я бы никогда не потребовала этого от тебя.
Услышав собственные слова, она покосилась на Леди Амальтею, но Шмендрик взял у нее из рук фляжку и принялся внимательно изучать, поворачивая туда-сюда и бормоча себе под нос забавные звонкие слова. Наконец он произнес:
— А почему бы и нет? Как ты говоришь, это избитый фокус. Когда-то, я помню, он был в моде, но сейчас, пожалуй, слегка устарел. — Он медленно провел рукой над фляжкой, свив из воздуха слово.
— Что ты делаешь? — заинтересованно спросил череп. — Эй, давай сюда, поближе, мне не видно.
Волшебник повернулся к нему спиной и согнулся над прижатой к груди фляжкой. Шепот его заклинания напомнил Молли потрескивание угасшего костра после того, как погас последний уголек.
— Понимаете, — сказал он, прервав заклинания, — ничего особенного не будет — просто столовое вино. — Молли торжественно кивала. Шмендрик продолжал: — Обычно оно чересчур сладкое, и как оно выпьет себя, я не имею ни малейшего представления. — Он вновь приступил к колдовству, в то время как череп горько сетовал, что ничего не видит и не слышит. Спокойно и с надеждой Молли шепнула что-то молчавшей Леди Амальтее.
Неожиданно Шмендрик поднес фляжку к губам, но прежде понюхал, приговаривая:
— Слабовато, слабовато, почти никакого букета. С помощью магии еще никто не творил хорошего вина.
Он приложил фляжку к губам, потом потряс, посмотрел на нее и с горькой улыбкой перевернул. Из фляжки не упало ни капли.
— Ну вот и все, — почти радостно сказал Шмендрик. Он тронул сухим языком сухие губы и повторил: — Ну вот и все, вода кончилась. — По-прежнему улыбаясь, он вновь поднял фляжку, собираясь отшвырнуть ее подальше.
— Подожди, постой, не надо! — череп завопил так дико, что фляжка застыла в руке Шмендрика. Они с Молли повернулись к завертевшемуся на месте от беспокойства черепу, пытавшемуся освободиться, царапая пожелтевшей костью камень столба. — Не надо! — горестно вопил череп. — Только ненормальные люди могут вылить такое вино. Если оно не нужно вам, отдайте его мне, но только не выливайте.
По лицу Шмендрика, как дождевая туча над иссушенной землей, пробежало мечтательное и изумленное выражение. Он медленно спросил:
— А для чего тебе вино, раз ты не можешь ощутить его вкус языком, просмаковать нёбом и пропустить его в глотку? Ты мертв полвека, неужели ты еще хочешь вина, до сих пор помнишь его вкус?
— Что еще остается через пятьдесят лет после смерти? — Череп прекратил нелепо дергаться, от разочарования его голос стал почти человеческим. — Я помню, — отвечал он. — Я помню больше, чем вино. Дайте мне глоток, да что там, дайте мне капельку — и я распробую ее так, как никогда не сможете вы со всею вашей плотью и органами чувств. У меня было время поразмыслить. Я знаю, что такое вино. Да-а-й сюда!
Шмендрик ухмыльнулся и покачал головой:
— Красноречиво, но в последнее время я стал несколько злопамятным. — В третий раз он поднял пустую флягу.
В предчувствии ужасного несчастья череп застонал.
