Входя в зал Совета, Оргрим попытался прощупать мозг Эдмунда, тот сразу почувствовал чужое присутствие. Целью Оргрима было не взглянуть на происходящее глазами мальчика и не проникнуть в его мысли, он просто хотел дать ему почувствовать свое могущество. Вторжение Оргрима было подобно буре, стенаниям тонущего «Копьеносца", зияющей, безжалостной ухмылке чешуйчатой Погибели, бездонной тьме губительных морских глубин.
Эдмунд закрыл лицо ладонями. Его посетила еще одна мысль — неясное ощущение, сродни сну, улетучивающемуся при пробуждении. Он заметил в Оргриме еще кое-что и теперь пытался нащупать это нечто в памяти, как колючку в башмаке. Что привлекло его внимание — то ли как тот входил в Совет, то ли его манера говорить?
Эдмунд представил себе высокую фигуру, плащ кровавого цвета. Поднятый капюшон не позволил Эдмунду увидеть лицо Оргрима.
Но откуда это ощущение чего-то знакомого? Не оттого ли, что и тот Провидец, как и он? Как Эдмунд ни гнал от себя любой намек на сходство с этим человеком, общее дарование связывало их крепче кровного родства, сильнее преданности земным правителям. И все же Оргрим солгал, когда сказал Беотриху, что заглянул Эдмунду в душу и прочел его мысли: да, он пытался это сделать, но потерпел неудачу, а значит, должен был догадываться, что и Эдмунд — Провидец…
Царапание в дверь камеры вернуло его к действительности. Уже явились тащить его в петлю? Он попытался унять дрожь в руках и ногах. Не хватало, чтобы враги увидели, что он трусит!
Удар в стену тюремной хижины, потом — тишина. Эдмунд затаил дыхание и отправил свой мысленный взгляд за дверь, на разведку. Чьи-то глаза взирали на мертвого стражника на полу, пронзенного стрелой. Он разделил ужас того, чье зрение использовал, когда к нему со свистом устремился брошенный сильной рукой нож.
Ему тоже было чего испугаться: человеку грозила смерть, следовательно, его самого ждала слепота! Он поспешно шарахнулся прочь, стены камеры завертелись вокруг него, он чуть не упал. Дверь между ходящими ходуном стенами отворилась. Клуаран!
Прежде чем Эдмунд обрел дар речи, менестрель втащил одного мертвого охранника в камеру и жестом приказал Эдмунду сделать то же самое со вторым. Через секунду он уже совал в руки узнику лук и колчан одного из убитых.
— Никого, — сказал он, выглянув наружу. — Вперед!
Клуаран захлопнул дверь тюремной хижины и пустился бежать. Эдмунд старался не отставать. Они миновали остроконечные дома богачей, рядом с которыми трудились невольники, потом бедные кварталы Венты. Был разгар дня, улицы кишели торговцами: женщины продавали хлеб из корзин, мужчины катили тележки с бочонками.
Наконец Клуаран нырнул в какой-то сарай. Эдмунд влетел туда следом за ним и привалился к подгнившему сеновалу, пытаясь восстановить дыхание.
— Как ты меня нашел? — прохрипел он. — Стражники Оргрима повсюду ищут тебя.
Клуаран улыбнулся:
— Их нетрудно провести. Сейчас они охотятся за мной в курятнике на другом конце города. Все в перьях, вот потеха!
Эдмунд изумленно разглядывал его. Казалось, менестреля забавляет мысль о том, что за ним гонятся.
— Надо найти Элспет! — простонал он. — Она в руках Оргрима.
Менестрель хмуро выслушал рассказ Эдмунда о суде.
— Глупая девчонка! — не выдержал он. — Почему она не пустила в ход меч?
Эдмунд повернулся к нему, пылая негодованием:
— Если бы она не пустила его в ход на площади, когда тебя сцапали стражники, то сейчас была бы на свободе.
— Что верно, то верно, — тихо согласился Клуаран. — Значит, мой долг — спасти их.
Эдмунд нахмурился. ИХ? Выходит, Клуаран говорит об Элспет и о мече?
Клуаран вскочил на ноги и забегал по сараю.
— Куда он их запрятал? — причитал он. — Я хорошо знаю город, но впервые слышу о какой-то каменной келье.
Внезапно он замер прямо перед Эдмундом. От неожиданности тот отшатнулся.
— Конечно, воспользоваться зрением Элспет ты не сможешь — меч не позволит. А как насчет зрения Оргрима? — Эдмунд открыл было рот, чтобы возразить, но менестрель продолжил: — Знаю, как Провидцам трудно смотреть глазами друг друга. Но ты могущественнее многих из них. Почему бы не попробовать?
Снова в сознании Эдмунда разразилась буря, снова он летел вниз, снова был игрушкой когтистой Погибели и смертельных волн. Нет, только не Оргрим! Он готов был шарить в любой голове Венты, ему годились любые глаза, хоть людские, хоть лошадиные, хоть собачьи, хоть кошачьи, он согласился бы даже на юркую ящерицу, даже на крысу в глубокой норе, только бы держаться подальше от этого воплощения злобы!
Внезапно Клуаран стиснул его руки, как клещами, и это прикосновение вызвало в его памяти сон, который снился ему после бегства по лабиринту: некто в капюшоне, Элспет, прикованная к какому-то устрашающему сооружению, опускающийся нож…
А потом он вспомнил Медуэл, другой сон-предупреждение, которым он пренебрег.
— Хорошо, я попробую, — сказал он.
Эдмунд сидел на земле, спиной к сеновалу; Клуаран караулил дверь. Эдмунд осторожно отправил свои мысли на поиски Оргрима. «Вдруг я не смогу от него спрятаться? — тревожился он. — Вдруг и он узнает, что я пытаюсь воспользоваться его зрением, ведь я-то чувствую, когда такие попытки предпринимает он!»
Но его отвлекало видение Элспет, прикованной к ужасному сооружению; его мысль блуждала среди жителей Венты, разматывалась, тянулась шелковой нитью значительно дальше, чем когда-либо прежде.
Когда искомое нашлось, он сразу это понял: ему показалось, он всем телом налетел на холодную, стальную преграду мыслей Оргрима. Но он бесстрашно рванулся вперед — и завладел зрением Провидца.
Что же он увидел? Комнату с каменными стенами — не высокую, уставленную колоннами, как зал Совета, а тесную и мрачную каморку. На стенах коптили факелы, в углу чадила трехногая жаровня. Маленькая дверь была наглухо затворена, под ней не оставалось пространства, способного пропустить снаружи свет.
Вдоль одной стены тянулись грубо сколоченные полки с несколькими книгами, а также с целым арсеналом ножей, шипов, ремней и совсем уж неведомых Эдмунду предметов.
На жердочке сидела неподвижно, как изваяние, черная птица. Оргрим шагнул к полке и выбрал нож, длинное лезвие которого блеснуло в свете факелов, как мокрый язык. Потом он обернулся…
Эдмунд знал заранее, что сейчас предстанет его взору, то есть взору Оргрима. Инстинкт требовал, чтобы он не смотрел дальше. «Спокойствие! — скомандовал инстинкту рассудок. — Не раскрывай себя!» И он стал смотреть глазами Оргрима дальше. В тени громоздилось уродливое сооружение, уже однажды виденное им во сне: длинная деревянная платформа с ремнями, веревки, свисающие с балки на потолке, железная рама ростом с человека. И подвешенная на раме, как пойманная лань, Элспет.
Горло ее сжимал железный ошейник, тяжелые кандалы не давали шевелить руками, такие же железа стягивали ее лодыжки. Можно было подумать, что она без сознания, но при приближении Оргрима она открыла глаза. На ее руке сверкала латная перчатка, крепко державшая ставший бесполезным хрустальный меч. Она раскрывала рот в беззвучном крике.
