Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Шли из гостей на трамвайную остановку и мечтали про Турцию, про Египет. А когда Калмычков, размечтавшись, бил себя в грудь: «Будет, Валюха! Все у нас будет!.. До начальника дослужусь…» — она не перебивала его и не хотела думать о том, почему у начальника будет, а у старшего опера пока нет. Будет — и хорошо!
Когда Калмычков принес первые «большие» деньги, Валентина обрадовалась. Еще бы! Поизносились, родительская квартира без ремонта разваливалась, проданную дачу и машину давно проели. Коля сказал, что это премия. В выходные купили стиральную машину «Индезит». Знакомые уже давно обзавелись импортной техникой, а они все стирали в родительской «Сибири», смотрели перелатанный «Горизонт». Через две недели на новую «премию» с «Горизонтом» распрощались. Его место занял черный «Самсунг» с видеомагнитофоном. В первый вечер не отлипали от экрана, пока не закончилось вещание на всех каналах. Новой жизнью веяло от нового телевизора. Маленькое, уютное счастье поселилось в их семье. «Надо же, — думала она, — как деньги меняют жизнь». Следующие две «премии» Коля принес сильно выпивши, а через неделю завис где-то на две ночи подряд. Валентина заставила себя поверить про засаду, про оперативные мероприятия. Коля рассказывал, а глаза у него странно бегали, и в ванной он отмокал два часа… Радость от денег угасла.
Маленькое счастье усыхало почти год. После очередной «засады» они впервые ругались как два не родных человека. Валентина плакала. Он кричал на нее: «Не взятки, а подарки! Сами приносят, я не прошу. Даже, если взятка, что из этого? Дождешься у нас премии… Что мне делать? Милицию бросать? В дворники пойти? Там взяток не предлагают… — Он говорил резко, словно забивал гвозди в гроб их прошлой жизни. — Не я придумал! Все берут! Иначе не прожить. Мне нужна карьера, а должность предусматривает участие в общей схеме. Как звено в цепи — понимаешь? Не я придумал…»
«Премиям» она больше не радовалась. Тратила по необходимости. Одели Ксюню, отремонтировали квартиру. Коля скопил на машину, потом и на Турцию. Съездили, понравилось… Что с того? Счастья прибавилось? Нет. Видно, счастье лежит в каком-то другом сундучке. Не в том, где деньги и «красивая жизнь». Она разлюбила ходить на милицейские праздники и торжества в ресторанах. Чужие женщины на этих купеческих загулах поглядывали на Валентину свысока, не находя на ней мехов и бриллиантов. Это задевало скорее Калмычкова, и он перестал брать ее на застолья. Их отношения изменилась. Будто параллельные прямые разбежались в разные стороны. Каждый зажил отдельной жизнью. Случилось это три года назад.
Ей неприятен нынешний Калмычков. Работа придала ему отвратительную форму. Окончательно обтесала под себя и уложила в стенку. Не шелохнется. Прежним уже не будет, а обтесанный перестает быть «ее» Колей. И совместное их будущее уже совсем не то, о котором мечтала Валентина. Можно, конечно радоваться деньгам и побрякушкам, как делают жены калмычковских сослуживцев. Но ей нужно больше. Ей нужно счастье. Его за деньги не купишь. Оно живет совсем в другой стороне. Не в той, куда летит Калмычков. Что делать? Что она может сделать?
Тогда и родился страх на букву «К». Коля, муж. Что с ним? А с ней? Теряют друг друга?
Она боролась за него как могла. Когда запил первый раз — стерпела. Все понимала. Потерю родителей, мерзость открывшейся ему в операх действительности. И образ жизни тогдашнего контингента. Стерпела. Не ныла и не пилила. В рот не заглядывала и не выхватывала рюмку в застольях. Терпела, сжав зубы. Сам должен понять. И он заметил. Увидел, как разбивает ей сердце пьянством. Как отравляет любовь. Как убивает ее… Он умный. И сильный. Трех месяцев хватило Калмычкову на протрезвение.
Второй раз было сложнее. Он встал в колею. Пить с начальством — обязанность. И подносители подарков мечтали уважить. В этот раз она ругала его почем зря. Он зачерствел, и взывания к совести — что дробины слону. Заслонялся интересами службы, карьерой. Но не весь еще, видно, покрылся ментовской коростой. Прислушался, вывернулся и сбежал в академию.
А три года назад случилось что-то страшное. Он заржавел внутри. Старался притворяться прежним Калмычковым, но получалось плохо. Пошли задержки по ночам, какие-то разборки. Она почуяла беду. Большую, настоящую. Подъехала с расспросами. Коля вывернулся. Сказал, что работает над тем, чтобы их семья не имела больше нужды. Пытается заработать деньги. И просит ему не мешать.
Деньги! Она боялась этого больше всего. Кого они сделали счастливым? Покажите хоть одного. А десяток распавшихся на почве шальных денег семей Валентина назовет лично. И погибших знакомых. И севших в тюрьму. И убивших за деньги и предавших друзей. Теперь и Коля — туда же? Чем придется платить их семье за фантазии мужа?
Она пилила его. Умоляла. Пыталась ему доказать страшный вред от неправедных денег. Они знали об этом оба. В юности. Почему он забыл?.. Бесполезно! Оглох Калмычков. Деньги залили уши воском. Списывал на новое время: «Все так живут!» Пусть все. Но платит-то каждый за себя!
Пошла на крайность. «Или — или!» Все бесполезно. Калмычков уперся и планов менять не хотел. Проклятая пуля! Летит и летит. Пока не убьет… Кого? Похоже — ее, Валентину. И семью. А сам? Сможет жить?
Нет ответов. И нет решений. Есть только страх!
От того и второй страх — Ксюня, девочка. Чует детская душа, что у родителей «нелады». Воюют, ссорятся. До ребенка им? Вот и растет как трава. «Ксюша, иди кушать!» Или в школу, или спать. Одета, накормлена — вот и ладушки. И в дневнике чтоб не двойки. Что у ребенка на душе, что в головенке? В дневнике об этом не пишут.
Потеряла Валентина ниточку, что была когда-то между ними. В эпоху полного доверия. Ксюня отдалилась быстро. Год-два — и словно чужая. Вымахала длинная, непокорная, острая на язык. Не поймешь, в маму или в папу? «В телевизор», — сказал как-то Калмычков, когда Ксюня объяснила ему популярно полное непонимание им современной молодежи.
Валентина подыскивала ключик, беседовала. Но, наверно, в этом деле легче потерять, чем найти. В душу Ксюня ее не пустила. Перестала рассказывать о личной жизни, о мыслях и сомнениях. Потом и про школу стала отвечать односложно. А когда мелькнет на минутку прежняя, еще страшнее.
Летом загорали на озерах, немного сблизились. Четыре дня ночевали в палатке. Коля рыбу ловил, а они комаров кормили, купались и загорали. Может, от скуки, от неимения собеседников, Ксюня потихоньку стала общаться с родителями. То одно, что-нибудь вспомнят — посмеются, то — другое. На третий день про свой класс Валентине рассказала, про друзей и подружек. По привычке, как раньше, как в добрые старые времена. Валентина радовалась, слушая дочкин щебет. «Чаще, — думала, — надо вот так, семьей…» Многого в Ксюнином рассказе не понимала — другие девочки были в пору ее детства. Переспрашивала, удивлялась. «Красятся с пятого класса? Родители разрешают?»
— Конечно! — отвечала Ксюня. — Мамы с бабушками те же сериалы смотрят. Что, не видят, какой макияж в моде? Пиво не всем разрешают, а мажутся девки как хотят.
— И деньги на пиво родители дают? — восполняла пробелы в новациях воспитания Валентина.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
