По счастью, оказалось, что пуля миновала жизненно важные органы. Но Джеб потерял много крови, так что злосчастного госпиталя избежать не удастся. По мне, так лучше в зоопарк, чем в госпиталь. Но делать нечего. И вот я околачиваюсь в больничном коридоре, вымещая зло на сломанном автомате. Он, по идее, должен за мою опущенную монету выплюнуть мне шоколадку, но только деньги сожрал, а шоколадку я от него фиг дождалась.
Вдруг позади меня раздается знакомый голос:
— Макс!
Внутри у меня все перевернулось.
— Мама! — Бегу к ней и попадаю прямо в ее широко расставленные руки. Всем прекрасно известно, что обниматься я не горазда. Но, когда мама обнимает, это не в счет. Когда мама обнимет — это совсем другое.
— Операция кончилась, — говорит она. — Врачи сказали, все обойдется.
Мы с Клыком отвели маму в палату к стае. Ребята там «под наблюдением» лежат. Под чьим, хотелось бы знать, наблюдением. Агентство, которое Ангел наняла, выставило в коридоре охрану. Только что-то мне кажется, что они не стаю охраняют, а стоят там на всякий случай, чтоб пресса к нам не прорвалась. Плакали теперь агентские денежки — у ребят так физиономии разукрашены, что их и за цент не продашь.
— Доктор Мартинез. — Надж пытается слабо улыбнуться.
Но маме не до улыбок. Лицо у Надж похоже на кофейный крем, булькающий в кастрюле. Да и остальные не лучше — все в волдырях, точно их в таз с кислотой окунули.
— Ты моя бедная. — Мама отводит со лба Надж крутой завиток. — Что же это с вами со всеми приключилось?
Доктора и мазки сделали, и кровь на анализ взяли, и температуру мерили, а никаких отклонений от нормы не обнаружили.
Мама идет от одной койки к другой.
— Здравствуйте, я Дилан, — представляется ей Дилан, когда она в недоумении остановилась у его кровати.
— Он наше новое приобретение. — Я осторожно подбираю слова. Его даже болячки не испортили — такой же красавчик. Ему так даже больше идет — нежные детские щеки больше не видно, и получился настоящий мужчина.
— Здравствуй, Дилан, — отвечает мама. — А я Валенсия Мартинез, мама Макс.
Заплывшие глаза Дилана округляются:
— У тебя есть настоящая мама? Вот здорово! Что ж ты мне сразу не сказала? Значит, и папа тоже есть?
Логика, конечно, железная, но лучше бы он про это не спрашивал. Мама все отлично понимает и тут же меняет тему:
— Знаете, я недавно читала в газете, что одного шпиона отравили радиоактивными веществами. И вместе со статьей его фотографии напечатали. До и после отравления. Мне кажется, ваши симптомы очень похожи. Хотя по фотографии судить трудно.
— Блин. — Я зажимаю рот рукой — то ли от ужаса, то ли чтоб чего покруче не вырвалось.
— Нет, это не радиоактивное отравление, — раздается голос с порога.
— Джеб! — Мама быстро закрывает за ним дверь поплотнее.
— Откуда ты знаешь? — Я снова начинаю его подозревать. — Ты что, и в этом грязном деле замешан?
— Не замешан. — Джеб укоризненно смотрит на меня. В лице у него ни кровинки. Оно еще белее, чем белая длинная рубаха, по-больничному надетая на нем задом наперед и схваченная тесемками на спине (наверное, чтоб задница проветривалась). Он волочит ногу и от слабости опирается на капельницу на колесиках, от которой длинная пластиковая трубка тянется к вставленной в вену толстенной игле. Короче, зрелище удручающее. Может, напрасно я вечно его подозреваю и обвиняю. Может, пора бы ему поверить?
— Нет, — повторяет Джеб. — Это не отравление, и тем более не радиоактивное. Я бы сказал, это похоже на какой-то… генетический акселерат.
— Генетический ак-се-ле-что? — дергает его за подол рубахи Газзи.
Джеб с минуту подыскивает слова.
— По всей вероятности, с вами происходит реакция на какое-то вещество, которое вступило во взаимодействие с вашими генами. Оно усиливает уже происшедшие мутации и вызывает новые. Кажется, нам всем досталась изрядная доза. Всем, кроме Макс и Клыка. Их ведь с нами в последнее время не было. Но вещество реагирует только с уже модифицированной ДНК. Поэтому оно воздействует на вас, а Акеле и мне хоть бы хны.
В палате наступает удрученное молчание. Два дня меня с ними не было, а уже все наперекосяк пошло и черт знает что случилось.
— Не вижу в этом ничего ужасного. Может, мы теперь еще лучше станем, — заявляет Ангел с леденящим душу оптимизмом. Ее хорошенькое личико похоже сейчас на облитую томатом пиццу с голубыми глазами. — Может, мы теперь все в суперменов превратимся.
— Вот-вот. То-то оно и видно. Все признаки суперменства у вас всех налицо. А чьих бы это могло быть рук де… — Я даже договорить не успела, как меня осенило. — Это же Полотняный постарался.
Ангел садится на кровати.
— Профессор Гюнтер-Хаген — блестящий ученый.
— Если тебе охота, чтобы тебя акселерировали, пожалуйста, никто тебе не мешает. Но что с тобой дальше произойдет — одному Богу известно. Зато мне прекрасно известны всевозможные устрашающие побочные эффекты его регенеративных опытов.
Ангел насупилась, а Дилан выглядит озабоченно. Я совсем забыла про его тканевосстанавливающую слюну.
Мама поворачивается к Джебу, который совсем посерел, то ли от потери крови, то ли от нервотрепки.
— А есть какая-нибудь возможность понять, что теперь с ними будет? А умереть они могут? И насколько это вещество ядовито? И можно ли его как-нибудь вывести из организма?
— Нет, нельзя, сомневаюсь, не думаю, не уверен. — Джеб пытается ответить сразу на все ее вопросы. — Могу только предположить, что то, что сейчас происходит, — это первая шоковая реакция и что эти побочные эффекты исчезнут, когда организм попривыкнет к присутствию реагента.
— Тот, кто ставил эксперимент над стаей, — сурово сдвинув брови и медленно проговаривая каждое слово, Клык в упор смотрит на Джеба, — хотел собственными глазами увидеть его результаты.
Джеб, словно защищаясь, выставил вперед свободную от капельницы руку.
— Клык, подумай сам. Акселерат должен был поступить в организм через какой-то общий источник. Например, через воздух или воду. И, скорее всего, это произошло еще дома, до нашего отлета. Я там и дышал, и воду пил вместе со всеми.
— Ты сейчас только что сам сказал, что на нормальных людей он не действует.
— Это только моя теория, — устало возражает ему Джеб. — И вообще, я тут ни при чем.
Мама вмешивается в их перепалку:
— Перестаньте. Давайте лучше на важном сосредоточимся. Можно найти какое-нибудь противодействие?
Джеб покачал головой:
— Если мои предположения верны, вещество создано так, чтобы сразу же в момент его поступления в организм энзимы и аминокислоты начали воздействовать на хромосомы, вызвав необратимую реакцию с ДНК.
