– Ну, вот мы и дома.
– Мы? – она вопросительно подняла брови. – Ты сказал «мы дома»?
– Мы, Зайка, мы… Неужели ты думаешь, что я отправлю тебя к маме?
– Нет, я так не думаю. Я ушла от Браташа не к маме. Я ушла к тебе. И я хочу за тебя замуж, Дэник. Мы обвенчаемся в православном храме, в Нью-Йорке, сразу же, как прилетим… И если ты сейчас скажешь хоть слово против, клянусь, я выцарапаю тебе глаза.
– Знаешь, мне отчего-то кажется, что мои глаза в конце концов останутся целы, – осторожно предположил я. – Хотя, сдается, некоторые прочие части тела в ближайшие пару недель ждет серьезное испытание на стойкость. М-м?!
– Так и будет, – кокетливо промурлыкала маленькая очаровашка. – Только, поверь мне, милый, эти страшные испытания затянутся на ку-у-уда более долгий срок! Лет, этак, на… о-о! – она томно полуприкрыла веки, вызывающе медленно облизала губы кончиком языка, потом вдруг резко показала его до половины и, распахнув дверцу, со смехом выскочила из «БМВ» и бросилась к подъезду. Я поставил машину на сигнализацию и направился следом за Катей к лифту, спрашивая себя: «Что это – прикольная, ни к чему не обязывающая, псевдолюбовная игра? Или уже нечто большее?» Ответить на этот вопрос можно было только через тринадцать дней. В ту самую решающую ночь, когда – если повезет – кейс с двумя миллионами долларов будет у нас в руках. Тогда и только тогда все сразу встанет на свои места. И если на ком-то из нас двоих – на мне или на Кате – надеты маски, они мгновенно будут сброшены.
Не успел я открыть дверь в квартиру и разуться, как зазвонил телефон. Катя оказалась ближе к полочке и прежде, чем я успел что-то сказать, сняла трубку:
– Алло?… Алло, говорите. Да, Денис дома. Пожалуйста… Это тебя, милый. – Она растянула губы в ехидной улыбке.
– Кто это? – Более идиотский вопрос я вряд ли мог задать. Катя не могла знать всех моих приятелей и знакомых и тем более – уметь узнавать их по голосу.
– Видимо, это одна из тех несчастных доверчивых девушек, на которых ты тоже обещал жениться, – вздохнула Катерина, сунула мне в руку трубку радиотелефона и гордо прошествовала в гостиную.
– Да! – рявкнул я в трубку.
– Приветик, Кент, – сказал на том конце линии чуть хрипловатый и поэтому невероятно сексуальный голос, который я мгновенно узнал. – Это Марина. Из клуба «Зона Зеро». Ты еще не забыл меня, котик? Помнится, мы так славно провели время… Кстати, кто это сейчас подходила к трубке? Уж не…
– Ты права, Марина. Это была моя невеста. Ее зовут Екатерина. Так что извини, но в ближайшие лет пятьдесят у меня вряд ли найдется для тебя свободная минутка. Привет Карелу.
– Обязательно передам. – Мне показалось, что жесткий ответ нисколько не задел стриптизершу. – Сам не заглянешь? Я сегодня ночью выступаю. В паре с трансвеститкой. Или трансвеститом? Как правильно, не знаю. Аи, ерунда. Главное, что номер – закачаешься.
– Охотно верю. Но я пас. Меня извращенцы не вставляют.
– А-а… Ну… тогда пока?
– Счастливо, – я положил трубку на базу и чуть слышно выругался. Когда же я успел дать этой силиконовой секс-бомбе номер своего телефона? Не помню. Помню клуб, помню драку между дружками Карела, помню долгий поцелуй в такси. Дальше – как отрезало. До самого утра… Вот так женатые мужики и влетают, блин. Хреновый звоночек. Провалы в памяти – это уже активная вторая стадия алкоголизма. Пора завязывать с этим делом. С сегодняшнего дня – больше ни гр… Ну, в том смысле, что только пиво. Не чаще трех раз в неделю.
Я вошел в гостиную и остановился напротив кресла, на которое уже успела взобраться с ногами моя маленькая обиженная очаровашка. Некоторое время мы молчали, а потом Катя натянуто улыбнулась и сказала:
– Ну ладно. Не оправдывайся. Я девочка взрослая, все понимаю. В конце концов я последние шесть месяцев тоже не в монастыре с батюшкой Евлампием провела. Что поделаешь – жизнь есть жизнь. И сколько их у тебя осталось? Две? Три? Десять?
– Честно?
– Если тебя не затруднит. Только очень прошу – не надо обманывать меня, ладно? Рано или поздно все тайное становится явным. Это не я придумала, Это китаец один древний сказал, Конфуций.
Я подошел к креслу, опустился на колени, взял Катину ладонь и прижал к своей уже порядком колючей щеке.
– Если не считать тех бывших подружек, которых я не видел и не слышал больше месяца, то – ни одной. Клянусь здоровьем моего будущего сына. – Я говорил чистую правду.
– Такими словами даже самые развратные мужики всуе не бросаются, – укоризненно покачала головой Зайка и запустила обе руки в мои волосы. – Значит, ты говоришь правду. Ну, ладно! – она кивнула. – Все, что было с нами раньше, – не считается. Глупо упрекать человека за его прошлое, если он устраивает тебя таким, каков он есть в данный момент. Надеюсь, это именно про нас с тобой, милый.
Я предпочел вместо ответа ограничиться примирительной улыбкой. Катя мне действительно очень нравилась. Наверно – как ни одна женщина до сих пор. Но нас – хотелось в это верить – ждало тяжелое испытание Большими Деньгами. И не всем по силам пройти его с достоинством. Даже самые длительные и крепкие союзы между мужчиной и женщиной очень часто рушатся именно из-за шкурных вопросов. Так что с пылкими признаниями я пока не торопился.
– В общем так, Кент, – приняв мою улыбку за ответ «да», подвела черту под темой Зайка. – С сегодняшнего дня мы с тобой начинаем новую жизнь. С чистого листа. И – никакой ревности к прошлым любовникам. О'кей?!
– Всегда готов. – Я, как бывший пионер, поднял согнутую в локте правую руку и отдал салют.
Реакция со стороны Катюхи последовала незамедлительно:
– Тогда завари мне быстренько свой хваленый зеленый чай с лепестками жасмина. Все уши про него прожужжал! А я пока на секундочку-другую заскочу в душ… – ее хитрые зеленые глазищи влажно блеснули, – …и буду ждать тебя. В спальне.
…Не знаю, как для Кати, но для меня следующие две недели пролетели как одно мгновение. За эти тринадцать дней мы расставались друг с другом всего дважды: когда моя неутомимая во всех отношениях малышка уезжала навестить находящихся в разводе маму и отца, по стечению обстоятельств живущих почти рядом – вблизи от Театральной площади. Все остальное время – от восхода до восхода – мы наслаждались обществом друг друга, по молчаливому согласию стараясь в оставшиеся до ограбления курьера дни взять от жизни все, без остатка. Мы с такой невероятной жадностью предавались сексу и глотали впечатления от окружающего мира, словно были приговоренными к смерти преступниками, которым сообщили точную дату расстрела и выпустили на волю, чтобы вдоволь оттянуться напоследок! В некоторые моменты эта бешеная гонка за адреналином напоминала мне мой первый выезд за границу СССР, случившийся еще в конце девяностого года. Туристический паром «Викинг Лайн» доставил меня в составе группы советских туристов, состоящей в основном из уже открыто кричащих о независимости эстонцев, из Таллинна в Стокгольм. По шведским законам иностранцы из «неблагонадежных» государств имели право находиться в стране без визы ровно сутки, предварительно, в нарушение всех международных конвенций, сдав паспорт на хранение пограничникам и дав расписку об официальном отказе просить в благополучной желто-синей «Тре Крунор» политического и всех прочих возможны видов убежищ. Куковать на чужбине без знания языка, без документов, в качестве нелегала – на этот безрассудный поступок решались очень и очень немногие смельчаки и авантюристы… Однако наше пребывание в «стране развитого капитализма» вообще было сжато до неприличных восьми часов – причаливший утром паром этим же вечером отплывал обратно!.. Короче, за этот крохотный для полноценного «глотка свободы» отрезок времени я тогда умудрился не только купить пятнадцать килограммов шмоточного и обувного ширпотреба, пять коробок с дефицитной, несмотря на запредельную цену, японской аудиовидеотехникой, но и доставить все это на корабль, прогуляться с фотоаппаратом по старой части города, пообедать в пивном пабе, заглянуть в музей истории викингов и даже в компании с еще двумя эстонцами смотаться на рейсовом автобусе в расположенный за городом, на территории бывшего военного аэродрома, самый огромный в Швеции магазин подержанных автомобилей и купить там кое-какие совершенно недоступные в Питере визуальные примочки для подаренного отцом после возвращения с флота «москвича». Всю обратную дорогу до Таллинна я, измотанный до предела, но невероятно счастливый, спал в каюте. А потом, без проблем загнав фарцовщикам половину трофеев и получив умопомрачительный навар, еще целый год жил, как Крез.
