больше меня и на порог то не пустят. Не знаю, как нам быть. Твои родители никогда меня не примут после того, как я поступила с тобой.
Ян ерошит челку и садится напротив.
— Я маме ведь уже рассказал, что мы встречаемся. А вот отца нужно было подготовить. Не думай, это не из-за того, что ты какая-то не такая для них. Просто… Когда вы еще жили с нами, отец просил не трогать тебя, оставить в покое. Боялся, что я развлекусь и брошу. Ты ему нравилась, и он не хотел, чтобы я тебя сломал. Поэтому и решил сделать все сам, а уж потом привезти тебя.
— Я все испортила — хнычу, разглядывая любимое лицо в поиске поддержки.
Он прав, не нужно было вот так с разбегу все им выкладывать, но я не могла встречаться с Яном, имея такой груз за спиной.
— Ладно, не парься — он отодвигает стул и поднимается. Обхватывает меня со спины поперек и склоняет голову на плечо. — Родаки отходчивые. Сейчас побесятся и отпыхнут. Я вечером маме наберу, а если уж ничего не выйдет, завтра к ним съезжу после пар.
Я согласно киваю и целую его руку в районе предплечья, что прямо под моим подбородком. Ян только что из душа, и от него пахнет цитрусовым гелем. Так манко, что хочется расцеловать все его красивое подкаченное тело.
До нашего второго раза я и не догадывалась, что во мне скопилось столько потаенного, скрытого, нерастраченного. Тянет постоянно его целовать, трогать, прижиматься. Как будто я стараюсь наверстать все упущенное. Да, и Ян тоже.
Пока он в универе, а я на занятиях, все мысли заняты только тем, как мы встретимся вновь, и можно будет снова прижаться к нему, ощутить любимый запах.
Слезы сами катятся по щекам.
— Не реви, дурочка, все будет хорошо — ведет губами прямо по соленой дорожке, отчего в груди приятно ноет. — Я все равно от тебя никуда больше, веришь? Что бы родители там не решили.
— Я люблю тебя — слетает с губ впервые.
Я так давно носила в себе это чувство, но вот призналась в этом первый раз.
— Знаю — шепчет мне в висок и поднимает на себя, обнимая за талию.
На нем только полотенце, еле держащееся на узких бедрах. Такой красивый, что я даже понять не могу, за что мне такой достался. Неужели он и, правда, меня любит. Мальчик, который мог бы работать моделью со своей то внешностью. Мальчик, который мог бы менять девчонок хоть каждый день. Умный, влюбляющий в себя всех на своем пути. Но теперь он мой.
Мой, мой, мой.
— Оставайся сегодня у меня — его хриплый голос отдается вибрацией на коже, пока губы нежно целуют в район ключицы.
— Не могу, форма дома осталась — задыхаюсь в ответ, когда его рука заползает под тонкую ткань кофты.
— Утром до общаги подброшу — забирается под лифчик.
В животе гул, истома во всем теле от этих касаний.
— И вообще, перебирайся ко мне — возвращается к губам и утягивает в поцелуй. Горячо и дико, срывая стон.
Мы бы уже добрались до кровати. я, конечно, же передумала бы уезжать, но в домофон позвонили.
— Кого там несет? — ворчит Ян, нехотя разжимая объятия.
Уходит к двери, а я поправляю задравшуюся кофту.
— Привет, мам — слышу из коридора, и внутри все мигом холодеет.
Судорожно приглаживаю волосы. Неужели сейчас скандал устроит? Хотя это на маму Яна совсем непохоже. И сегодня утром то она была очень сдержанна. Там в основном отец ругался, пока женщина пытливо меня разглядывала, будто видит впервые.
— Черт, приехала — бубнит Ян и уносится в комнату, хлопая там дверью гардеробной. — Поль, скинь презики в тумбочку — просит из комнаты.
Я забегаю в спальню и хватаю упаковку, засовывая ее в шкафчик прикроватной тумбочки, пока Ян спешно натягивает домашние штаны поверх боксеров.
Встречать он ушел ее один, а я осталась в гостиной, примыкающей к кухонной зоне.
— Малыш, привет, я на разговор — слышу шорох одежды и заламываю руки, потому что внутри дикая паника.
— А чего не позвонила?
— Хм, ты бы, наверняка, наплел, что тебя нет дома.
Шаги.
Мы встречаемся с Елизаветой Александровной глазами. И я, наверное, похожа на вора, застигнутого врасплох.
Она удивленно разглядывает меня, а потом хмурится.
— Чаем угостите, молодежь?
— Конечно — подрываюсь с места и, только щелкая чайником, понимаю, как глупо поступила. Будто у себя дома распоряжаюсь тут. Но деваться уже некуда, поэтому достаю из холодильника купленные накануне творожные рулеты и достаю из шкафчика миску к любимыми конфетами Яна.
— Ну, и огорошила ты нас, Полина — дергает уголками губ Елизавета Александровна. — Но раз уж и ты здесь, давайте поговорим.
Мама Яна усаживается за стол и складывает перед собой руки в замок.
— Во-первых не волнуйся, Филипп такой же вспыльчивый, как и его сын. Ян весь в него. Но со временем он отойдет. А во-вторых — она испытывающе поглядывает на Яна. — Ты сам то простил?
Ян подходит ко мне и обнимает со спины вокруг талии, отчего мне хочется впервые отпрянуть, потому что до ужаса неловко. Но хватка у него довольно крепкая. Поэтому, когда дергаюсь, тот лишь сильнее сжимает в ответ.
— Да, простил.
И вместе с его словами выдыхаю. Потому что сама так ни разу и не догадалась спросить у него об этом.
Елизавета Александровна кивает в ответ.
— Раз ты простил, то и мы не будем ставить вам палки в колеса. Если любите друг друга, то больше никогда не обманывайте. На этом счастье не построишь. А сейчас — хлопает по столу ладонями, приглашая взглядом присесть. — Давайте пить чай.
Она права. Тысячу раз права. Только вот я, когда оговаривала Яна, совсем не пыталась построить с ним счастья, я с ним расставалась. И, как мне казалось, навсегда.
Глава 32
Университет, второй курс
Ян
Полька трясется, как кленовый лист.
— Подожди — стопарит меня за руку, разворачивая на себя. — Как я выгляжу? Не слишком…
— Слишком — перебиваю и хитро щурюсь, прогуливаясь рукой по спине. — Тетя Аделя с ума сойдет, когда тебя увидит. Насколько я помню она вечно торчит на детоксах и всяких диетах, чтобы оставаться стройной, а тебе и делать ничего не надо — обхватываю пальцами тончайшую талию и целую в приоткрытые в возмущении губы. — Пойдем.
— А вдруг твой отец опять начнет?
— Не начнет. Думаешь, нас бы позвали вместе,
