палача. Так вот, оглушенного неожиданным падением человека он собственноручно бьет по голове тяжелой деревянной колотушкой, выточенной из дубового, дерева, а его помощники надевают на шею короткую петлю и вешают на крюк, для верности. Там в подвале все стены белым кафелем выложены, а в стены вделаны 48 больших крюков с заостренными концами.
— В общем, как на бойне, культурненько.
— Вот именно, как на бойне, потому что это и есть бойня в самом прямом смысле этого слова. Как заполнят все 48 крюков, так и начинают по порядку, по очереди снимать человеческие трупы и складывать на специальную вагонетку, а потом по лифту вместе с вагонеткой подают на первый этаж к печам. Но это еще не самое худшее.
— Да куда уже хуже? — удивляюсь я.
— А я говорю, что это еще не самое худшее, потому что человек погибает неожиданно и без особых мучений. Большинство наших, русских, умирают гораздо тяжелее, особенно если фашистам удается выявить коммунистов, партизан или политработников. Таких не бьют колотушкой по голове, а наоборот, водой брызгают, нашатырный спирт дают нюхать, чтобы привести в чувство.
— Это для чего же?
— А чтобы пощекотать себе нервы видом мучений; на-таких садистов это как наркотик действует. Так вот, приведя свою жертву в сознание, они подводят несчастного с туго стянутыми за спиной руками к крюку, поднимают к прямо живого надевают на острие крюка. За нижнюю челюсть. Часами человек бьется на крюке, как рыба на удочке, заливая кровью кафельные стены, а они потешаются над его мучениями. Да чего ты удивляешься? Эта же не люди, а изверги.
— А что этого Мюллера, разве нельзя как-нибудь того… убрать?
— Что ты, конечно, нельзя. Еще бывший комендант Карл Кох официально предупредил весь лагерь, что в случае смерти Мюллера будет уничтожен каждый десятый. Для этих выродков специальные условия созданы, они и пищу получают с эсэсовской кухни, и вино им выдается, и даже женщин привозят из специальных заведений. Да и не имеет смысла рисковать. Уберешь одну гадину, на его место еще десять найдется.
— Черт-те что! Прямо технология какая-то разработана, как на хорошей фабрике.
— Ну, если учесть все способы уничтожения в Бухенвальде, то это уже будет, пожалуй, не фабрика, а целый комбинат. Комбинат смерти. А ты о «хитром домике» слыхал что-нибудь?
— Немного слышал. Знаю, что там уничтожают людей каким-то особым таинственным способом.
— Вот то-то же, что таинственным. Теперь это уже не составляет тайны. Хитрость «хитрого домика» уже рассекречена, но это ничуть не мешает им пользоваться этой «технологией», как ты говоришь.
— Расскажи, Сергей Семенович, — прошу я.
— Ты сам-то этот домик видел?
— Видел, конечно. Я же первое время в штайнбрухе работал, приходилось проходить невдалеке. Ничего особенного, на обычную конюшню похож.
— Правильно. Это и была конюшня, где Ильза Кох верховых лошадей держала. На это и рассчитывают эсэсовцы, когда ведут туда очередную группу людей, подлежащих уничтожению. Попадая в первое помещение, люди думают, что их привели на медицинский осмотр. Кругом чистота, на стенах медицинские плакаты, встречают люди в белых халатах, только несколько орущих во всю мощь репродукторов могут показаться странными. Люди спокойно раздеваются, связывают свою одежду для дезинфекции и по очереди подходят к столу «врача». Человек в белом халате расспрашивает о состоянии здоровья, заполняет карточку, ослушивает, потом по одному через узкий коридор пропускает в следующее помещение. Из противоположных углов полутемного большого помещения в глаза вошедшего бьет свет прожекторов. Ничего не подозревающего человека ставят на обычные медицинские весы, записывают вес, потом подводят к обычному, на первый взгляд, измерителю роста, ставят вплотную к рейке, и как только подвижная планка касается головы, негромкий выстрел в затылок — и человека не стало. Оказывается, в подвижную планку этого ростомера сзади вмонтирован пистолет. Ты представляешь: репродукторы гремят, почти не слышный выстрел точно в затылок — и труп через люк падает на подготовленную вагонетку на рельсах. Наполненные вагонетки транспортируются в крематорий. В общем, на человека требуется всего одна минута. Минута — труп. Еще минута — еще труп… Входит группа людей, а через некоторое время аккуратно связанная одежда вывозится на склад. Ни шума, ни крика, ни сопротивления. Вот это технология.
— Интересно, а откуда стало известно, как там все происходит?
— Совершенно случайно. Оказывается, команда уголовников, которая оборудовала этот «хитрый домик», тоже полностью уничтожена, только не там, а в крематории. Одному из них удалось в течение двух дней скрываться в лагере, вот от него все стало известно, а последующим наблюдением подтвердилось.
— Мне рассказывали, что и в ревире очень многих уничтожают впрыскиванием разных ядов.
— Да, там Житлявский свирепствует. Но на 46-м блоке еще больше гибнет нашего брата.
— В общем, и медицину используют На свой лад. А он давно организован, институт-то этот?
— Говорят, еще в 1941 году сам Гиммлер распорядился организовать в Бухенвальде этот самый «гигиенический институт». Сразу же приехал доктор СС Шулле. Он в основном специализировался на изготовлении сыпнотифозной сыворотки. Специально заражал людей сыпным тифом. Большинство, конечно, умирало, а кто выздоравливал, у тех брали кровь без всякой нормы для этой самой противосыпнотифозной сыворотки, и они тоже умирали. Я не знаю, как оно там у них делается. Потом приспособились испытывать на живых людях и другие вновь изобретенные лекарства, благо материала для экспериментов оказалось сколько угодно. Ни кроликов, ни лягушек, ни морских свинок для опытов не нужно, да и опыты прямо на живых людях особенно ценными считаются.
Рассказывают, приезжал как-то один штурмбанфюрер СС доктор Морген, так тот отобрал группу советских офицеров поздоровей и дал им очень большие дозы люминала и атропина. Долго мучились люди в судорогах и конвульсиях, но закаленные молодые организмы выдержали, и этот доктор Морген застал их на второй день живыми, что, наверное, не входило в его планы. Говорят, страшно психовал, удивляясь стойкости организма русских людей, а вечером их всех повесили. А еще позже эти необыкновенные врачи с задатками палачей совсем обнаглели и стали разные хирургические опыты выдумывать, поэтому и госпиталь в Бухенвальде сравнительно хороший оборудовали в помощь этому институту. На блоке № 2 специальная патологическая лаборатория оборудована, где заспиртовывают разные человеческие внутренности и продают медицинским учебным заведениям для учебных целей.
— Просто дикость какая-то!
— Дикость? Да тут и кроме этого
