— Не заблудимся, я знаю дорогу, — коротко ответил судья. — Уже недалеко.
Ма Жун узнал эту дорогу: она вела на кладбище.
У самой ограды судья перешел на шаг, и сейчас он медленно ехал мимо темных могил. Миновав раскопанную могилу Лу Мина, он направился в самый дальний угол кладбища и там спешился. Ма Жун последовал его примеру, и они вместе пошли дальше. Судья вглядывался в имена, начертанные на могильных камнях, и что-то бормотал себе под нос.
У одной из могил он остановился. Он нагнулся и протер рукавом плиту. Из-под снега появилась надгробная надпись, гласившая, что здесь похоронен некто Ван.
— Помоги мне раскопать могилу, — сказал судья. — Там в седельной сумке есть две лопаты.
Они вместе очистили могильную плиту от слоя снега и дерна, но сдвинуть ее оказалось непросто; к тому времени, как плита начала поддаваться, уже стемнело, и даже луны не было видно из-под облаков.
Несмотря на холод, судья Ди сильно вспотел. Но вот наконец плиту отодвинули, и, взяв из рук Ма Жуна фонарь, судья ступил вниз, в саму могилу. Три гроба стояли внутри. Невольно понизив голос до шепота, судья велел Ма Жуну держать фонарь над могилой, а сам достал из-под одежды резец и, пользуясь лопатой как молотком, стал открывать крышку одного из гробов.
— Зайди с той стороны, — прошептал судья.
Ма Жун, по-прежнему ничего не понимая, спустился в могилу, просунул лопату между гробом и крышкой, чтобы помочь снять ее. Осквернение могилы… Что происходит? В голове Ма Жуна вертелись беспорядочные мысли, и, хотя внутри могилы было не так холодно, а он с силой налегал на лопату, его била дрожь.
Ма Жун не мог бы сказать, сколько времени они провозились с гробом; но когда крышка в конце концов поддалась, он почувствовал дикую боль в спине. Крышку подняли с трудом, такая она была тяжелая.
— Брось прямо на землю, — пропыхтел судья Ди, и крышку с грохотом опустили.
Судья Ди закрыл лицо платком, Ма Жун последовал его примеру. Судья же наклонился над гробом, в котором лежал скелет, кое-где обтянутый остатками кожи…
Ма Жун выскочил наверх как ошпаренный, но судья успел передать ему фонарь. Он сел на корточки и осторожно прикоснулся к черепу. Череп легко отделился от скелета, и судья взял его в руки. Ма Жун светил ему фонарем, и судья внимательно осмотрел и ощупал черепные кости.
Но что это? Померещилось Ма Жуну или и в самом деле на мгновение что-то сверкнуло в черепе? Послышалось ему или действительно внутри черепа что-то тихо звякнуло, когда судья тряхнул его в руке?..
Проведя в последний раз пальцем по верхушке черепа, судья бережно положил его обратно в гроб и хрипло прошептал:
— Все. Можем идти.
Выбравшись из могилы, судья увидел, что ветер разогнал облака и на небе над кладбищем сияет полная луна…
— Нужно поставить плиту на место, — сказал он, потушив фонарь.
Это заняло у них довольно много времени, а когда плиту вкопали на место, судья обмазал ее основание снегом и землей, — теперь никто не заметит, что ее выкапывали.
За воротами кладбища Ма Жун больше не смог сдерживать одолевающее его любопытство.
— Ваша честь, но чья это могила? — спросил он.
— Узнаешь завтра, — ответил судья. — На утреннем заседании я объявлю о начале расследования убийства.
У северных врат Бэйчжоу судья натянул поводья и остановил лошадь.
— Что ж, сейчас достаточно светло, поэтому поезжай один. Я еще проедусь немного, — сказал он.
И прежде чем Ма Жун успел раскрыть рот, он резко повернул, пришпорил лошадь и скрылся.
Судья Ди ехал в восточном направлении. Скоро перед ним вырос Лекарский Холм; судья остановился, спешился, привязал лошадь к дереву и зашагал вверх.
Знакомая фигура в сером стояла у изгороди на самом верху, глядя сверху на заснеженную дорогу.
Заслышав шаги, она медленно обернулась.
— Я знала, что вы придете, — тихо произнесла она. — И ждала вас.
Судья смотрел на нее, не двигаясь.
— Да вы весь в земле и в грязи! Вы… Вы были там?
— Да, — медленно ответил судья, — я ездил туда. Мы ездили вместе с Ма Жуном. И теперь я обязан выступить в суде.
Судья видел, как наполняются отчаянием ее глаза, и беспомощно оглянулся, ища слов и не находя их.
— Я знала, что так и будет. — Она говорила ровно, без интонаций. — И все же… И все же… Вы ведь не знаете…
— Знаю. — В голосе судьи зазвенел металл. — Я знаю, почему вы это сделали, и знаю, почему… почему сказали мне сейчас.
Она еще ниже опустила голову и зарыдала, но зарыдала беззвучно — лишь слезы градом покатились по ее щекам.
— Восстанавливать порядок и исправлять нанесенный ущерб… — Голос судьи дрожал. — Пусть даже это сломает нас и нашу жизнь. Поверьте мне, я ничего не могу сделать… ничего. Это сильнее меня. Нас ждет ад. И вас, и меня. Видит Небо, я хотел бы поступить иначе! Но нет, я не могу. А ведь именно вы спасли меня… Простите же меня… если можете.
— Не говорите так, — всхлипнула она. И, улыбнувшись сквозь слезы, прибавила: — Я не сомневалась, что вы так и сделаете. А иначе ничего не сказала бы. И… мне совсем не хочется, чтобы вы были другим.
Судья попытался что-то сказать, но не смог. Его лицо исказилось от муки. Он лишь взглянул на нее, взглянул беспомощно, с отчаянием и ужасом.
— Не нужно говорить, — прошептала она. — И не смотрите на меня так. Я не вынесу…
Она закрыла лицо руками. Судья стоял неподвижно, чувствуя, как холодная сталь пронзает его сердце.
Женщина подняла глаза. Судья хотел заговорить, но она прижала палец к губам.
— Не нужно, — повторила она. На ее лице появилась улыбка. — Сейчас так спокойно… Помните: и услышишь, как упали лепестки на белый снег… Если прислушаться, можно расслышать…
Она порывисто подняла руку, показывая на сливовое дерево.
— Смотрите! Посмотрите сюда, слива цветет! — воскликнула она.
Судья взглянул туда, куда она указывала… И у него перехватило дыхание. Черное сливовое дерево, словно тушью нарисованное на белом фоне, сейчас было сверху донизу покрыто алыми цветками. Они сверкали в лунном свете, как драгоценные камни на серебряных ветках. И несколько лепестков, покружившись, упали вниз, на снег…
Тишину прорезал треск. Судья вздрогнул, повернулся и увидел, что ограда сломана, а он стоит на холме совершенно один.
Последняя встреча на Лекарском Холме
Глава двадцать пятая
Лекарь признается в совершенном им преступлении; двое государственных чиновников из столицы прибываютКогда утром после этой бессонной ночи слуга принес судье чай, судья заметил, какое грустное у него лицо.
