за ней пошлю. Посевная на носу, а у нас ещё не весь инструмент готов. Два оставшихся подмастерья могут и не успеть. Благодарю вас, вольные бродяги, за вести, пусть и тяжёлые. И за Миклуша спасибо. Чем могу отблагодарить?
— Да нам бы переночевать у вас в трактире, а завтра с утра мы уедем.
— Будет вам ночёвка. Трактирщику передайте, что Агрил, я это, распорядился предоставить номер и еду за счёт деревни. Я попозже к нему загляну, подтвержу.
— Благодарю, староста, — кивнул Агееч.
— А что с пацаном будет? — поинтересовался я дальнейшей судьбой Миклуша.
— А что будет? Кузня его отцу принадлежала. Миклуш её и унаследует, как в возраст войдёт. А пока его в семью подмастерья отдам, кузнечному делу обучаться будет. Пойду я, дел у меня ещё очень много.
Когда мы подъезжали к трактиру, из его ворот выезжал фургон. Обычный фургон, какими пользуются все бродяги, разве что побольше нашего и тянул его не бык, а пара лошадей-тяжеловозов.
— Южане, — определил Агееч. — Это они таких лошадей вместо быков используют. Далеко забрались.
Тут ткань, закрывающая задний торец фургона, немного отодвинулась и на миг я увидел лицо, тут же скрывшееся в глубине. Женское лицо. Очень знакомое.
— Агееч, там Лира!
— Да, нет, Чэч, не может быть, тебе показалось.
* * *
Друзья, я наконец-то изменил обложку и аннотацию. Прошу вас оценить в комментариях под книгой. Мне очень важно ваше мнение, о их привлекательности.
Глава 16
Тут ткань, закрывающая задний торец фургона, немного отодвинулась, и на миг я увидел лицо, тут же скрывшееся в глубине. Женское лицо. Очень знакомое.
— Агееч, там Лира!
— Да, нет, Чэч, не может быть, тебе показалось.
Фургон южан тем временем, постепенно набирая скорость, направился в сторону деревенских ворот. Уезжают! А зачем ещё по деревне на фургоне ездить, не по магазинам же на нём рассекать? Тем более что единственная в деревне торговая лавка примыкает к торцу трактира. Об этом нам ещё староста рассказал.
— Агееч, точно тебе говорю, Лира там! Надо догнать! — я потянулся, чтобы выхватить вожжи из рук старика.
— Не дури, парень, — тот ловко перехватил мою руку и сильно сжал предплечье. — И не ори так.
— Ты чего, Агееч? — послушавшись старика, снизил тон, хотя и до этого не орал и возмущённо зашептал. — Там же Лира, Агееч. Наша Лира!
— Думать начни, парень, головой, а не тем, что ниже. Ты точно уверен, что наша девчонка в фургоне?
Я кивнул:
— Видел её лицо так же ясно, как тебя сейчас вижу.
— А она тебя?
— Да, — вновь кивнул, вспоминая, как мы встретились с охотницей взглядами и как от удивления чуть расширились её глаза, прежде чем она скрылась в глубине фургона.
— А рот у неё свободен был?
— В смысле? — не понял я вопроса. — Ты о чём?
— Кляп во рту не торчал? — со вздохом уточнил Агееч. — Или повязка какая на лице была?
— Н-нет. Ничего такого не было, — припоминая только что мелькнувшее лицо, совсем тихо проговорил я.
— Во-от, — протянул Агееч. — А это что значит?
— Что? — не задумываясь произнёс я, понимая только то, что Агееч почему-то не хочет встречи с охотницей. И мне не даёт увидеть Лиру. Мою Лиру.
— Не хочет наша красавица с нами разговаривать. Или от беды какой уберегает.
— Как это? — я совсем перестал что-то понимать.
— Как, как? — передразнил меня старик, направляя быка во двор трактира, через всё ещё открытые ворота. — Каком к верху. Если бы она в плену была, то рот бы ей точно заткнули, чтобы шуму не подняла. Даже если по какой причине ей рот и не завязали, могла какой знак подать, так нет же, молча спряталась. Или всё-таки подала?
Я ещё раз прокрутил в памяти то мгновение, когда увидел выглядывающее из фургона лицо Лиры, как мы встретились взглядами, её удивление и как девушка отпрянула назад.
— Н-нет, — мотнул я головой, признавая очевидное. — Но…
— Приветствую, бродяги, в нашем трактире. Ночевать будете или просто перекусить заехали?
Меня прервал подошедший мужик, одетый, как обычный работник подворья: рубаху и штаны из грубой неокрашенной ткани, душегрейку без рукавов мехом вовнутрь, а на ногах у него были обычные растоптанные сапоги из кожи. Резиновых в этом мире ещё не придумали, впрочем, как и кирзовых. Дополняла наряд широкополая шляпа, бывшая обычным предметом одежды почти у всех, живущих в этой части пустоши. Особой приметой, сразу бросавшейся в глаза, были длинные седые усы, свисающие почти до груди.
— И тебе поздорову. Планируем заночевать, а завтра ближе к обеду в дорогу.
— Тогда фургон вон туда, под навес загоняйте, там он никому мешать не будет. Быка надо распрячь, я его в хлев отведу и накормлю Вечером и утром по мере зерна и охапке сена дам. Стоить это будет пять медяшек. Можете и из своих припасов покормить, тогда только за стойло — две монетки. Быка ещё осмотрю, есть у меня такое умение, если что, то и подлечить могу за отдельную плату. Да, за сохранность своих вещей можете не переживать — мы даём гарантию, что их никто не тронет.
— Бык здоров, — чуть резче, чем того требовали приличия, ответил я.
Мужик задержал на мне взгляд, а потом обозначил приветственный кивок:
— Рад увидеть младшего собрата, — а потом снова перевёл взгляд на Агееча. — Так что?
— Ваш староста велел передать хозяину трактира, что комната и кормёжка за счёт деревни. Позже он подойдёт и подтвердит мои слова.
— Да, комната и еда для вас, про быка не сказано ни слова, — хитро улыбнулся на это мужик. — Если хозяин распорядится, я верну вам деньги.
— Хорошо.
Агееч залез в кошелёк, весящий у него на поясе, и достал монеты. Когда он протянул раскрытую ладонь, я увидел пять монет, формой напоминающих рыбью чешую. Старик решил не экономить на корме, а может, наоборот, сэкономил наши запасы. Потом мы загнали фургон под навес и распрягли Бурого.
Всё это время я думал о Лире. Погрузившись в свои мысли, я даже не обратил внимание на то, как мы зашли в зал трактира. Наставник, видя моё состояние, усадил
