во время Великой войны темных и светлых. От него остался только прах, который светлые хранили как зеницу ока.
“Как трофей, — цинично говорил отец. — Опять же — в хозяйстве не лишнее. Мали ли, что может случиться”.
“Как память о жертвах и войне, которая не должна повториться”, — пафосно изрекали светлые.
Мечтать о прахе Алмаза Смерти было все равно, что мечтать станцевать вальс с самим Проклятым — настолько же несбыточно. Светлые берегли его больше, чем честь своих жен и дочерей вместе взятых.
Но я достаточно читала об Алмазе Смерти, чтобы знать, что даже его прах может быть достаточно могущественным. Достаточно могущественным для того, чтобы дать мне подсказку, какой путь к величию избрать, как сделать так, чтобы мое имя было вписано в Книгу Теней, а я — навсегда осталась в истории темных, перевернув сами основы магии!
Ну, хотя бы у меня будет еще одна причина отказаться от свадьбы с Лайтвудом.
Нет праха — нет замужества.
Зайдя в свою комнату на верху башни, я сразу поняла, что что-то не так.
Среагировала молниеносно, но, к сожалению, не достаточно молниеносно, чтобы помешать незванному гостю обхватить меня за талию и зажать рукой рот.
— Привет, сестричка, — проговорил мне в ухо Белз. — Скучала?
Глава 21
Я замерла, пытаясь успокоиться, чтобы даже сердцебиение не выдало того, что на секунду я испугалась.
Не стоит демонстрировать слабости.
Тем более в присутствии члена семьи. Тем более в присутствии моего брата.
Рука, закрывающая мой рот, исчезла.
— Белз, ты все еще жив, — поприветствовала я. — Неожиданно.
— И я тоже рад тебя видеть. Защита у тебя, конечно… как будто ты рада гостям.
Хмыкнув, я обернулась.
Совпадение, но сегодня я им и в самом деле рада. Особенно тебе, Белз. И все-таки я не ошиблась! Знала, что ты появишься, стоит Лили немного встряхнуться. Только не думала, что так быстро. Неужели она тебе... не безразлична? Невинная светлая, полюбившая тебя всей душой? Еще бы! Такой лакомый кусочек. Интересно-интересно...
С нашей последней встречи брат совсем не изменился: та же высокая фигура, темные волосы ниже плеч, сзади сколотые заколкой, приталенный короткий камзол, обтягивающие брюки, блестящие сапоги и фамильный кинжал на поясе, упакованный в начищенные до блеска ножны.
Белз был стройный, быстроглазый, с широким разворотом плеч, твердой линией подбородка и мягкими губами — не было в столице женщины, которая не была в него хоть немного влюблена.
Так и не скажешь, что уже около года Белз находился в бегах: он был одет с иголочки и причесан с деланой небрежностью. Как и раньше, он беззастенчиво сиял красотой, так что даже полуразумные мандрагоры в горшках на моем подоконнике благоговейно шевелили листочками и явно напрашивались на то, чтобы полила их не я, а мой брат. Ну хотя бы разочек, хотя бы сегодня.
Лукаво улыбнувшись, как мог бы улыбнуться сам Проклятый, Белз упал в кресло у книжного шкафа и закинул ногу на ногу медленным вальяжным движением.
Карие глаза брата щурились. Улыбка его обнажала острые клыки — фамильную черту всех Даркморов — и была быстрой и острой, как отблеск света на лезвии ножа.
Будь на моем месте любая другая девушка, она бы уже лежала в обмороке, пожалуй, от такой ударной дозы привлекательности.
Гены: в родне у мамы были инкубы. Брату их крови досталось с лихвой.
“А лучше бы все-таки в моего кузена Влада пошел”, — качал головой отец, когда очередные экзальтированные барышни своими рыданиями мешали ему спать и таскали нам в дом все новых и новых младенцев, убеждая, что они — точно дети Белза (который избегал нежелательных беременностей с такой же тщательностью, как и браков).
— Отец тебе не обрадуется, — заметила я. — Когда ты сбежал, ему пришлось заполнять кучу бумаг — чтобы твою пропажу не повесили на светлых. Могла бы снова вспыхнуть война.
— Я оставил ему записку, у меня были веские причины скрыться, — легкомысленно отмахнулся брат.
Я хмыкнула.
Собственно, именно такую, слово в слово, брат записку и оставил.
“У меня есть причины скрыться. Вернусь. Белз”.
“Тьфу! — плюнул отец, прочитав ровный почерк брата. — Да лучше бы он в моего кузена Влада пошел, какой-никакой был бы толк, хоть и кровищи, конечно, пролилось бы! Так нет же — в твоих родственников, Моника, которые дома бывают только по большим траурам!”
“У Белза были веские причины, разве можно обвинять мальчика?” — промурлыкала мама, выглядывая кого-то через окно.
Своим отбытием Белз здорово спутал отцу, который на него расчитывал, все карты.
Но в этом не было ничего удивительного и неожиданного: мы же темные. Предательство часть нашей природы.
Впрочем, в том, что отец устроит Белзу теплый прием, сомневаться все равно не приходилось.
Белз тоже об этом знал. Потому и явился тихо, не привлекая внимания. Но что ему нужно от меня?
Несколько лет до своего исчезновения Белз работал в представительстве темных, которое находилось на территории светлых. Поэтому, когда он вдруг решил сбежать, слухи тут же поползли однозначные: должно быть, Белз соблазнил какую-нибудь светлую, и сейчас боится гнева ее отца. Или мужа. Или обоих сразу.
Я в это не особо-то верила, но — вот уж сюрприз! Это оказалось правдой.
Белз спутался с Лили, невинной дочерью моего жениха Райана Лайтвуда, не к ночи будет упомянут, вскружил ей голову и… исчез.
Я попыталась припомнить рассказ Лили о том, что произошло.
“— Он сказал, что мы должны всегда быть вместе, — рыдая, говорила она. — Что должны… перестать прятаться. Что мы должны пожениться. Я сказала, что нужно сначала поговорить с отцом. Договориться о помолвке. И… И он меня бросил! Написал, что желает мне счастья, и… — Она всхлипнула. — Исчез! Уехал из столицы! Я думала, мы друг друга любим, а он!..”
Типичная история. Должно быть, Белз понял, что запахло жареным, и решил на время залечь на дно: пудрить головы крестьянкам в какой-нибудь отдаленной деревушке тоже бывает весело.
И все-таки — вернулся.
Только несколько часов назад Лили наконец перестала по нему убиваться и… вот он, тут как тут.
— Зачем ты вернулся, Белз? — спросила я, оглядываясь.
Правильно поняв мой взгляд, брат растянул губы в улыбке.
— Присаживайся, сестренка, — он глазами указал на кресло напротив.
Я задумалась.
С одной стороны — брат точно приготовил мне какую-то подлянку, не просто так он ждал меня в комнате.
С другой — какую именно?
Я должна была бы не садиться в кресло, на которое он мне указывает, и сесть на кровать.
Но вдруг именно этого он от меня и ждет?
Останусь стоять — продемонстрирую слабость.
Улыбнувшись, я подошла к креслу брата и села на подлокотник.
— Растешь, сестренка!
— Скажи еще, что на кровати и на втором кресле нет ловушек,
