не впечатляет, мне такие тоже не по душе, а есть экзальтированные натуры, наподобие нашего Петра Ильича, которые за воплями и истериками видят тонкую, мятущуюся поэтичность. И очень ее фотокорреспонденты любят, чуть про Литинститут статья – так обязательно ее нос торчит. Если читаешь вирши, завывая и топая ногами, всегда найдутся ослы… Впрочем, это наша кухня.
– Не могли бы вы мне как-то охарактеризовать эту студентку? – спросил Акимов. – Более или менее объективно.
– Объективно – пожалуйста. Скандальная, бесталанная, себе на уме, – кратко и исчерпывающе изложил Ратцинг. – Возможно, что когда-то и имела талант, но одно дело, когда такие глупенькие стихи слагает девочка, и совершенно другое – когда здоровая баба продолжает лепетать.
«Они бы с Санычем поняли друг друга», – подумал Акимов и продолжил:
– У вас бездарных не отчисляют?
Профессор ответил вопросом:
– Вы мужа ее знаете?
Акимов подтвердил.
– Летчик-испытатель, герой – это с одной стороны. С другой – еще серьезнее, поскольку Тихонов – друг нашего ректора. Лично я бы давно ее отчислил, она крайне редко глаза кажет, нагличает по поводу и без, а таланта – ни на грош. Вот сегодня ведь тоже мой семинар – и наверняка снова прогуляет.
И тотчас, как бы устыдившись своей суровости, профессор уточнил:
– Вот в качестве переводчика она была бы весьма кстати. У нее прекрасный немецкий, французский хорош, словесный артистизм и огромные способности к стилизации. Они ей мешают при самостоятельной работе, но при переводах будут кстати. – Литератор спохватился: – И снова это наша кухня. Увлекаюсь и вязну в деталях.
– Вы очень помогли, – заверил Сергей.
– Рад помочь, – отозвался профессор. – Никогда бы не подумал, что скажу такое человеку из вашего ведомства.
Распростились. Суровый Ратцинг отправился отыскивать ранимого Петра Ильича, Акимов – восвояси. И, следуя вниз по бульвару, был вынужден признать в который раз: «И снова прав Саныч. Не без Тихоновых тут. Нет у Мурочки алиби, где-то она шлялась в вечер происшествия. Раз нет алиби – есть формальные основания включить ее в круг подозреваемых. Наезд может быть совершен и без мотива, случайно, если плохой водитель».
Ну а если есть мотив? Если в мокром черном пустом портфеле в самом деле были какие-то документы? А ведь Мурочка все-таки чуждый элемент, из эмигрантов. Как это Ратцинг-профессор сказал – прекрасный немецкий, французский. В былое время такую персону близко бы к летчикам не допустили – теперь нате вам.
«Вдруг в самом деле это не просто наезд, а попытка похитить документы?»
Все может быть. В том числе и то, что начальник лаборатории Пожарский, умный человек с непростым прошлым, запросто таскает при себе документы с ограниченным доступом, нарушая режим секретности.
«Представим: пятница, вечер, а в понедельник уже отчитываться. Допустим, примем это все за исходные данные. Трудился человек, а осенило лишь на полпути на вокзал. И Игорь вполне мог вернуться, под честное слово нарушить режим работы, вахтер пропускает его обратно на пять минут. И вот, Игорь забирает какой-то чертеж, расчет, складывает в портфель…»
Раздался скрип тормозов, пронзительный свист, звонкий голосок возмущенно приказал:
– Товарищ! Сюда!
Акимов опомнился, сошел с проезжей части, с виноватым видом поклонился в сторону лобового стекла, за которым виднелась женщина-водитель. Сначала показалось, что за рулем женщина – бросилась в глаза светлая блузка. Однако, когда автолюбитель вылез из кареты, чтобы высказать накипевшее, выяснилось, что нет, это мужчина. Просто вместо галстука у него поверх белой рубахи на шее какой-то шарф, что ли.
Водитель, гневно сверкая очками, многое чего желал сказать, но сдержался. К месту неудавшегося происшествия подоспела девушка-регулировщица.
«Ох ты, девушка! Это большая редкость», – отметил Акимов, немедленно принимая вид смиренный и придурковатый. Он прошел через весь центр и не видел ни одной девицы с жезлом, а тут мало того, что девица, еще какая раскрасавица – хоть картины пиши. Прямо царь-птица. Милое личико, глазища – во! Тоненькая талия, перетянутая ремнем, из-под берета выбивается волна медных волос. Старалась бедненькая, упихивала их под положенный головной убор, и они смирились лишь до времени – теперь, при виде вопиющего нарушения правил дорожного движения, кудри поднялись дыбом, как иглы дикобраза. Ужасно возмущенная и красивая девица.
– Товарищ, для вас пешеходных переходов нарисовали, оборудовали перекрестки светофорами!
Акимов немедленно покаялся:
– Виноват.
– Всем вам извиниться – как высморкаться! А если бы вы под машину попали?
– Одним глупым человеком стало бы меньше. И вам проще было бы.
– Не было бы. – Она, остынув, перестала отчитывать, и на ее круглой щеке появилась ямочка. Однако регулировщица строго продолжила: – Придется оштрафовать.
– А может, пожалеете? – с надеждой спросил Акимов. – Меня, такого бедного, несчастного, одинокого…
– Почему мне на посту сплошь одинокие нарушители попадаются? – задумалась девушка. – А вам стыдно должно быть врать. Одиноким так намертво стрелки на брюках не наглаживают.
«Дались им мои брюки», – подумал Сергей, но промолчал, лишь сокрушенно развел руками. Регулировщица смилостивилась:
– Ладно, так и быть, прощу вас на первый раз. Идите.
Водитель-то давно уехал, убедившись, что он лишний в этом диалоге, оставив после себя теплые воспоминания, – ведь мог бы выругать, да не стал, – а еще зудящее ощущение чего-то важного.
Сергей еще метров сто прошел, прежде чем понял, в чем дело.
«Вот оно. За рулем был мужик с какой-то тряпкой на шее – а я увидел бабу. Смотришь в лобовое стекло против света, или в тусклом свете – не важно, но вот уже водитель кажется водительницей. Вот так взяли мы Колькины домыслы, помножили на личное неприязненное отношение – и выстроили воздушные замки. И вместо фактов у нас лишь соображения парнишки».
Однако если за рулем была не Мурочка, то дела еще хуже. Значит, не просто наезд? Зачем при «просто наезде» одному скрываться, другим – похищать вещи пострадавшего?
Стоп. Сорокин говорил, что Тихонов был занят в проекте советского «шторха». Если лаборатория Пожарского трудилась над тем же – возможно это? Вполне. Может, в этом дело?
Что ж, пусть и домыслы. Все равно, раз он здесь, будет логично заскочить на работу к пострадавшему, поговорить, выяснить, не было ли каких неприязненных отношений, непонятных случаев, какие вообще отношения на работе? Это тоже версия, и ее тоже надо проверить. К тому же можно не бояться обделаться, ведь к документам его все равно на пушечный выстрел не подпустят.
«Я запросил на Игоря характеристику, – вспомнил Сергей и обрадовался: – Ну вот и повод. Нужна же характеристика с места работы, из общежития – нужна! А я за всеми хлопотами благополучно это дело похерил – в кадрах запросил, а забрать не забрал.
