и трепетавшее от страха. Когда оно чуть-чуть присмирело, оглядела себя, прислушиваясь к боли.
Она сидела, привязанная к стулу посреди грязной комнатушки, во рту у нее была тряпка. Руки заведены за спинку стула и связаны, как и ноги. Нижними конечностями хотя бы можно пошевелить, а вот с руками хуже: при каждом движении они выворачивались сильнее, отчего боль становилась почти нестерпимой.
В комнатушке лишь одно маленькое окошко, да и то под потолком. Но даже при скудном освещении было видно, что ни воды, ни еды ей не оставили.
А пить, как назло, очень хотелось.
Значит, о воде думать нельзя. Что ж, она будет думать о другом.
Итак, ее похитили. Для чего? Хотели бы, убили бы сразу. Ее надсмотрщик Серый сказал, что она будет сидеть тут. Долго? Пока не окочурится или не отпустят?
Она попыталась принять более удобную позу, но лишь усилила боль.
А вдруг они собираются ее пытать? Захотят выудить важную информацию. Какую? Что она знает такого важного? Если только то, что выведала об убийствах с куклами.
Ну конечно! Карлик был приставлен следить за ней, понял, что она напала на след, ну и доложил своему хозяину: опасна, мол, стала. А кто его хозяин? Ну конечно, Судейкин! Это он привел карлика в «Привал», он нарядил!
Вот все и выяснилось!
Жаль, что поздно.
Не выбраться ей отсюда.
По лицу побежали предательские слезы, и, сколь ни уговаривала она их перестать, они все бежали и бежали…
Неожиданно за дверью послышались голоса. Кто-то пришел!
Слезы мигом высохли, а уши встали торчком.
Серый – по голосу узнала – радостно поприветствовал вошедшего:
– Здрасьте, господин хороший. С чем пожаловали? Неужто денежки принесли?
– Принес, – ответил мужской голос.
Странно, но она явно слышала его прежде. Где только?
– Так давайте.
– Я передам лично Биндюжнику.
Если бы не была привязана к стулу, Нюрка точно подпрыгнула бы.
Биндюжнику? Так вот она где! У бандитов из ГОПа!
– Никак невозможно, господин хороший, – ерническим тоном продолжал ее надсмотрщик.
– Почему?
– А нету его. И до самого вечера не будет.
– Тогда я зайду в другой раз.
– А другого раза может и не быть. Не любит Биндюжник, когда долго ждать приходится.
– Я хочу быть уверен, что деньги попадут по назначению.
– А вот это вы зря сказали, – обиделся гундосый. – У нас все на доверии. Мы, господин художник, все товарищи тут.
Нюрку как обожгло. Художник? Так это Судейкин! Только совсем другой. Не тот, который при разговоре презрительно цедил слова сквозь зубы. Этот Судейкин разговаривал иначе. Он боялся бандита и не мог этого скрыть.
Мысли закрутились с бешеной скоростью.
Он принес бандитам деньги. За что? Неужели плату за убийства?
– Хорошо, – с явным неудовольствием в голосе произнес Судейкин. – Тогда прошу выдать расписку, что более я ничего вам не должен.
– Расписку? Этого я не могу.
– Отчего же?
– Не уполномочен, так сказать.
– Как же тогда?
– Да никак! – продолжал издеваться бандит. – Без расписок обойдемся! Только вы, господин хороший, впредь, если играть надумаете, сразу деньги с собой берите. А то в другой раз придется с процентами отдавать!
Нюрка, слушавшая их диалог так, что от напряжения пот потек по спине, моргнула. Играть? Так деньги – это карточный долг? А как же тогда…
– Идите, господин хороший. Довольно с вас и того, что ныне процентов не затребовали. А все потому, что я добрый.
Хлопнула дверь, и Нюрка поняла, что Судейкин ушел.
Так вот она – разгадка его связи с бандитами. Убийства он им не заказывал! Об этом не сказано ни слова! Всего лишь проигрался!
Новый старый знакомый
Ее разочарование длилось целых три минуты.
Ну что ж. Пусть так. Еще одним подозреваемым меньше.
И сколько же их осталось?
Да ни одного!
Ну, что сказать? Молодец, Нюра!
Расстроившись, она перестала замечать боль, которой все сильнее наливалось тело.
И тут в соседней комнате появились еще двое. И снова, как с Судейкиным, ей почудилось, что один из голосов она слышала раньше.
Второй, говоривший хрипло и глухо, ей знаком не был, но гундосый вдруг обратился к нему:
– Может, Пепел сменит меня, а, Биндюжник?
– А тебе что? По надобности куда?
Здесь Биндюжник? Странно. Она ведь слышала его раньше. Вроде не хрипел. Или простудился?
Словно отвечая на ее вопрос, Биндюжник закашлялся.
– Достань лучше водки, Серый. Подлечиться хочу.
– Сей момент принесу!
Серый метнулся куда-то и, вернувшись, с подобострастием в голосе доложил:
– Художник энтот приходил. Долг занес. Велел кланяться.
Третий собеседник вдруг весело рассмеялся:
– Отличные новости! Денежки всегда вовремя! Неси-ка сюда!
Биндюжник закашлялся. Забулькала водка, наливаясь в стакан.
– Поганая, поди.
– Ничего, – снова засмеялся веселый, – лишь бы дело свое знала! Тебе, Биндюжник, болеть нельзя. На тебе многое завязано. Типография сейчас перегружена. Нужны новые станки, краска, бумага.
– Да черт с ними, с твоими типографиями! – прохрипел Биндюжник.
– Черт всегда с нами! – продолжал балагурить незнакомец. – Черт – это первый революционер, чтоб ты знал! А все, кто восстает против Бога или царя, наши друзья!
Революционер! Вот он кто! Но где она могла слышать этот голос?
Между тем разговор продолжался, и постепенно Нюрка поняла, что веселый собирает деньги не только на типографию, но и на оружие.
– А порох где возьмешь? – спросил Биндюжник.
– Ты забыл, что с некоторых пор я управляю пороховым заводом Барановского?
– На подозрении будешь, если что.
– Черт не выдаст, свинья не съест, – расхохотался веселый.
Потом стало плохо слышно. Видно, мужчины переместились в глубь помещения. Нюрка старательно вытягивала шею и все тело в ту сторону и так увлеклась, что стул не выдержал и повалился набок вместе с ней.
– Кто у тебя там? – спросил незнакомец.
– Заложница.
– Дама?
– Нет, девчонка просто. Я же говорил: они взяли Чижика. Он мне нужен. Теперь обменяю его на эту.
– С какой стати полиции соглашаться на обмен?
– Эта девка – дочка полицейского надзирателя из сыскной.
– Рехнулся? Да они ж с тебя шкуру сдерут за свою!
– Не успеют. Если не отпустят Чижика, прирежу ее и в канаву.
– Девочку? Ты живодер, что ли?
– Эта девочка не овечка невинная. Я давно ее заприметил. Суется в их дела. Тогда в порту была. И на аэродроме. В «Привале» ошивается. Если что, одной ищейкой меньше.
– С сыскной связываться хуже, чем с жандармами. За свою они с тебя не слезут, а заодно и нас загребут! Зачем так рисковать ради какого-то Чижика?
– Чижик мне как усыновленный. Я его совсем мальцом нашел, с того света вытащил. Через
