его отвергли, и другая, которая ему не нужна. Терапию он бросает, дом у него временный, он не работает, учится как попало. Его жизнь сломана, он не видит в ней смысла. При этом находит отдушину не в наркотиках или алкоголе, а внутри себя. Рисует, да еще как. Опять же, учеба, а еще поддержка старшего брата. Есть куда смотреть, не все потеряно. Но не выдерживает и уходит из жизни так, чтобы сделать себе еще больнее, через боязнь воды. То есть их с Максимом ссора становится для него последней каплей. Каплей. Надо же, какое совпадение».
– Вас кто-то видел, когда вы были на территории базы отдыха? – спросил Гуров.
– Когда я шел обратно, то возле веранды ресторана кто-то стоял. Я был в таком состоянии, что не запомнил его. Да и тот человек на меня не обратил внимания, он уходил в противоположную сторону. А, вот. Вспомнил. Вроде, когда мы разговаривали, Сашку позвала его девушка. Она могла меня видеть. Но мне могло показаться, ее-то я как раз не видел, только слышал. Голос доносился из дома, где они жили. Может быть, это и не она была. Послушайте, я должен спросить. – Максим снова остановился. – Убийца – это я? Вы на меня подумали? Да вы что!
Он обескураженно смотрел на Гурова.
– Да, я был там. Все вам рассказал как есть. Это Соня решила, что я убил брата? Она? Эта малолетка подумала, что я грохнул Сашку? И как она себе это представляет? Она что – видела, как я его тащу в воду? Совсем e…нутая?
– Ничего такого она не говорила, – раздраженно прервал его Гуров. – Не несите чушь, Максим. Следствие должно установить личность каждого, кто мог видеть Сашу в то утро.
– Установили? Так вот он я, – Максим развел руки в стороны. – Только если вы ищете убийцу, сразу скажу, что меня в то утро видели несколько человек. Заправщик по пути до Москвы – раз. Остановился, чтобы купить сигареты на строительном рынке – два. Я там еще мелочь рассыпал на прилавок, монета продавцу в стакан с водой попала. Дворник в моем ЖК – три. Видеозвонок матери – четыре. Проверьте еще камеры видеонаблюдения, которые вдоль трассы понатыканы, и найдете там мою машину. Белая «Киа Соренто». Я и госномер скажу.
– Прекратите балаган! – приказным тоном произнес Гуров.
Максим развернулся и пошел прочь.
– Максим, подождите, – попросил Гуров.
Максим прошел еще несколько шагов и остановился. Гуров приблизился. Не так себе он представлял этот разговор. Совсем не так.
– Извините, – пробормотал Максим. – Сорвался.
– Еще бы. Я могу вас понять.
– Да? Вас тоже подозревали в чьей-то смерти?
– Со мной такого не происходило, – ответил Гуров. – Но бывают случаи, когда начинаешь сомневаться в причине смерти близкого человека. Как ваша мама, например.
Они медленно пошли к выходу.
– Да уж. Мать, конечно, не верит в то, что ее сын мог наложить на себя руки. Ей даже почти удалось и меня в этом убедить, но я вовремя понял, что она просто ищет оправдание своим поступкам. Ее совесть заела. Понимает, что если бы не связалась со своим стоматологом, то Сашка, возможно, был бы жив. Да, он сломался, но в конце концов я бы его вытащил. Просто времени прошло слишком мало.
– С момента смерти его отца прошло пять месяцев, – напомнил Гуров. – Думаете, этого срока Александру не хватило, чтобы прийти в себя?
– Все люди разные, – ответил Максим. – Кто-то вон всю жизнь валерьянку глотает, с фото умершего засыпает и просыпается, чуть ли не живет на могиле. Сашка пытался выбраться самостоятельно, но отказ от психотерапии стал худшим решением в его жизни. Если его убили, то я… Я не знаю. Я не хочу об этом думать. Иначе тогда сам сломаюсь. Он же там был со своим друзьями, они адекватные. Сашка рассказывал, что Сонька с него пылинки сдувает, никому в обиду не дает, аж душит своей любовью. Не то чтобы мне было все равно, что там с ним случилось, вы же понимаете. Но если его убили, то, наверное, вы бы уже знали, да? Вышли бы на след, нашли какие-то следы борьбы, не знаю. Но ведь ничего из этого полиция не увидела. А так нам выкатили причину, с которой я смирился, – суицид. Я не… Мне очень сложно, поймите меня правильно. Только-только научился без него жить… Его ведь все равно не вернешь.
Гуров его понял. Он был согласен со многим из того, о чем говорил Максим. Волков живет в собственном аду, пытаясь приладиться к новой реальности. Молодой сильный мужчина, спокойный только с виду. Не найдя правильных ответов, Максим в конце концов придумал свои, и этим успокоился. Ему это почти удалось. Но когда-нибудь настанет момент, когда Волков захочет знать правду. Не свою, придуманную, а настоящую, пусть и убийственную.
Они подошли к выходу из парка. От автобусной остановки шли несколько молодых мамочек с колясками. Максим отвернулся, словно стараясь избежать встречи с теми, кто продолжает заниматься повседневными делами, гулять с детьми и болтать о всякой ерунде.
– Если вы закончили, то я пойду, – сказал Максим. – Дел сегодня много. Но мне сейчас в другую сторону.
– Если у меня возникнут вопросы, то я с вами свяжусь, – предупредил Гуров. – Хотя ваша строгая секретарша ясно дала понять, что так просто к вам не пробиться.
– Маринка, – усмехнулся Максим. – Она такая, да. Она администратор. Поговорю с ней. Больше так вести себя не будет.
Они пожали друг другу руки. Вопросов больше не осталось, хоть изначально Гуров и планировал пообщаться с Максимом подольше. Но то ли настроение последнего, то ли его внезапные реакции пока что указывали на то, что разговор можно и отложить.
Гуров уже прошел часть пути, когда у него зазвонил телефон. Номер показался ему знакомым.
– Лев Иванович, это Максим, мы только что…
– Я узнал, Максим, – перебил его Гуров. – Что случилось?
– Я уже в такси еду, а так бы вас догнал. Но я только что вспомнил. Ремень. Я же привез Сашке ремень из Твери. Могу я его забрать?
Гуров не помнил никакого ремня. Ни в Сашиных вещах, ни на месте обнаружения тела его не было.
– Опишите его, пожалуйста, – попросил Гуров. – Я еще раз проверю все вещдоки.
– Он из черной натуральной кожи, с массивной бронзовой пряжкой в виде змеиной головы. По обе стороны от пряжки идут вставки из кожи оранжевого цвета. Ручная работа. В Твери меня познакомили с мужиком, который изготавливает из натуральной кожи всякие штуки типа перчаток, ремней,
