В рабочем фартуке (правильно, у скотины-то праздников нет). С большими такими глазами.
— Что⁈ — шёпотом испугалась я, — Убили кого?
Она отрицательно помотала головой.
— Пошли, что покажу!
Я осторожно прикрыла дверь, из-за которой раздалось:
— Я не сплю!
— Да спи! Все мужики ещё спят! Я с Сигрун погуляю.
— Ну ладно.
Так, эту дорогу я помню. Я по ней вчера два раза ходила. Вроде бы.
Сигрун откинула петлю калитки (огород был ограждён изгородью от вездесущих коз) и приглашающе остановилась. Да-а… было от чего глазу выпасть. Для начала, огород стал больше. Реально больше, раза в два. И росло тут всякое, чего раньше и не было: огурцы-помидоры, перцы, баклажаны, да что перечислять — всевозможные огородные культуры и всякая зелень, что мы выращиваем обычно. И всё, что было до того посажено, выглядело не в пример лучше, как в образцовом ботаническом саду. Да и земля из серой стала жирной и чёрной.
— Как такое возможно? Мы точно проснулись?
— Ну… Хочешь — ущипну тебя?
Сигрун хмыкнула и щипнула себя за ногу.
— А́у!
— Не спишь?
— Похоже — нет.
— Чё ты удивляешься, к тебе в огород вчера богини приходили.
— А там дальше теперь сад! Вишни, такие красные уже, представляешь⁈ И малина! И ещё что-то растёт. Я дальше не ходила, побежала к тебе.
— Это подарок, я думаю.
— А вот, смотри! — она торжественно достала из фартука яйцо. Я поискала особенности, но ничего не нашла и сдалась:
— По-моему, обыкновенное яйцо. Нет?
— А вот вчерашнее!
Это яичко было маленькое, словно голубиное.
— Это тоже от курицы?
— Да.
— Подозреваю, что куры тоже стали выглядеть получше?
— Точно! И козы дали больше молока, — Сигрун прикусила губу, — Как мне отблагодарить их?
— Сказать спасибо?
— Спасибо — слишком просто. Слишком… незначительно. Мы жили впроголодь все эти годы, считали картошины зимой, чтобы дотянуть до тепла. Мы глупые, да?
— Просто вы были очень сосредоточены на другом.
Она вдруг встрепенулась, словно поймала новую мысль:
— Скажи, у вас есть места, ну… специальные, для богов?
— Конечно! В основном это памятные… вроде как беседки. Эльфы садят мэллорновые рощи, но есть несколько и из других деревьев. Они могут быть дикие или похожие на парк — как в Лелино.
— Как думаешь, если мы сделаем такое памятное место — это будет хорошее спасибо?
— Отличное, я думаю!
Сигрун решительно кивнула:
— Хродвальд проснётся, я поговорю с ним.
ПОСЁЛОК СНЕЖНИКА, ЕЩЁ КАРАВАН
Июль 0031, вокруг плантации снежника
Самая насыщенная жизнь во второй половине лета (зрелое лето, по-нашему) получилась в Норах, точнее в новом посёлке, организованном чуть в стороне от Нор, во втором кольце строящейся крепости.
После первого каравана получилось небольшое затишье. Как мы узнали потом из допросов пленных: сперва встречающие (с нашей же стороны, но азиатские, которые должны были сопроводить часть груза до портала своей секты) списали задержку каравана на «технические трудности», и ждали ещё пару дней. Потом недоумевали. Потом получили приказ организовать сопровождение очередной группы, ведь «путёвки»-то радужным товарищам были проданы, а поскольку дело происходило в просвещённой Европе, за дальнейшую задержку хозяевам светила нехилая неустойка.
Этот отряд фанатиков не был столь поднатаскан в методике воспитания рабов, контактов с работорговцами не имел, да и время их поджимало, поэтому действовал по первоначальной схеме: всем новобранцам дали слегка курнуть и спешным шагом погнали к Норам. Баб, чтобы не ерепенились, даже везли на телегах!
Короче, через месяц с небольшим после прибытия предыдущих вусмерть заморенных доходяг пришёл второй караван. Было это во второй половине июля, числа эдак двадцать второго. Естественно, заметили мы их задолго до, ждали и пасли. И я, в том числе, тоже — блоки-то с серых халатов кто снимать будет? В драку мы с Вовой, конечно, не полезли. Наблюдали со стороны.
Перевалив очередную сопочку и оказавшись перед выжженными полями бывшей наркоты, проводники не просто охренели. Они натурально слетели с катушек, прямо как энты во Властелине Колец (в переводе Гоблина, конечно), типа: «А где конопля⁈» — и так же незамысловато рванули вперёд к Норам на разборки. В распростёртые объятия новых хозяев.
Викинги порадовались небольшой разминке (сильно убивать никого не стали — так, почикали слегка — будущее имущество же), потом передали мне серых на зачистку мозгов, а сами начали гуртовать укуренных новеньких, радуясь, что они преимущественно в хорошей форме, а особенно — наличию баб. Вовка их, конечно, предупредил, чтоб пользовались без издевательства и членовредительства — у нас это не приветствуется. Ещё в наших землях был запрет на принуждение к однополым соитиям и на «до пятнадцати лет», а в остальном… Раб в том числе удовлетворяет естественные потребности хозяина. Или кого скажут. Такова правда жизни дикого мира.
Естественных потребностей, видимо, накопилось много, поскольку Угги незамедлительно вызвал переводчика и привёл к присяге (зачеркнуть) клятве всех розово-голубых и прочих разноцветных. Эту сцену я наблюдала, потихоньку обрабатывая фантиков (это я так с профессиональной любовью к пациенту называла серых мумий). Баб оказалось даже больше, чем мужиков: тридцать четыре против двадцати двух. Рассадили их на две кучки.
Подозреваю, что не все ЛГБТшники ещё отошли от наркоты, и никто из них не понял — что они сейчас вот только что сделали и на что, собственно, пожизненно подписались. Поэтому сидели они сперва вроде бы как на интерактивном спектакле про дикарей.
И тут Дидерик пошёл проверить возможные повреждения или болячки и сходу обнаружил, что в мужской куче сидят ещё трое баб, «позиционирующих себя как мужчины», коротко стриженных и одетых в мужское шмотьё. Вот тут Угги рассвирепел! Он орал, плевался и сделался таким большим и страшным, что некоторые из гордых и независимых женщин описались. Бывших независимых, конечно — клятва-то уже сказана. Но это были ещё цветочки. Потом ярл, пришедший с совершенное неистовство, начал сдирать с этих «типа мужчин» одежду крупными обрывками. Часть «зрителей» испугалась и вроде как замерла (рефлекс затаивания как он есть). А часть испугалась, но побежала в разные стороны. Гуннар, рявкнул: «Стоять!» — остановились, конечно не все. Я так думаю, перестали бежать те, у кого ноги от страха совсем отнялись. А вот те, кто побежал дальше, через несколько шагов попа́дали и начали корчиться в жутких судорогах.
Дидерик и Калле (переводчик из предыдущей партии) наблюдали эту сцену с лицами людей, познавшими дзен.
— Я думаю — эти серые с ними хотеть сделать… как с нами… — внезапно сказал мне Калле.
— Ну да, — сложно было не согласиться.
— Они… — он помахал рукой, как бы объединяя в одно ментальное целое всех своих бывших соотечественников, — Как это… не понимать, от чего вы их… м-м-м… спасти, да?
— Спасли.
— Да, спасли.
Я задумчиво покивала.
— Калле, скажи Дидерику, пусть снимет судороги у упавших, само не пройдёт. Хотя, нет — пусть подождёт, пока Угги бушевать перестанет. И, кстати, я поговорю с Угги — начни заниматься с теми, кто понимает по-голландски — русским языком. Чтобы они могли бы понимать хотя бы простые фразы: про еду, работу, элементарные действия…
— Но я — не есть преподаватель…
— А ты видишь здесь других преподавателей? Так и быть, пришлю тебе пару книжек.
— Э-э-э… спасибо. Я буду… как это… стараться!
— Вот и молодец.
Угги тем временем опасно побагровел и я начала переживать за его здоровье.
Так.
— Госпожа, может вам не стоит, — попытался остановить меня Гуннар.
— Да я и не полезу, дурочка я, что ли? — расстояние между нами было метров десять, вполне достаточно, чтобы… — Лови его, Гуннар, чтоб башкой не треснулся! Угги, спи!
Ярл, однако, свернулся мягко, почти по-кошачьи. Гуннар критически осмотрел «поле боя»:
— Что теперь?
Я длинно вздохнула:
— Теперь мне надбавка за вредность положена. Молоко хотя бы.
— Так это… Нету пока коров-то…
Глядя на его неуклюжие топтания, мне стало смешно:
— Да шучу я Гуннар! Какое молоко? Просто с этой голубятней столько мороки — ужас. Сгоняй всех обратно в кучу, сама буду смотреть.
Короче, среди пятидесяти шести радужных приятелей оказалось:
девять бешеных феминисток,
трое тех самых «я чувствую себя мужчиной» девиц,
четверо воинствующих лесбиянок,
десяток бисексуальных дам (на фоне остальных буйных они казались просто островком благоразумия),
шесть унылых созданий «с неопределённым полом» и очевидным отсутствием члена,
две «асексуальных» чики (это теперь тоже
