древа. То, что дарует жизнь, чьи листья служат исцелением народам. И того, что дарует разум и познание сути свободы выбора.
— Скажи друг, так в чем была их проблема?
В свете звёзд и, исходящем от вдали стоящего города сиянии, ее глаза блестели
— Наверное в том, что впадение в крайности излишне. В их преданности своим привычкам. В зависимости от веры в то, во что они хотят верить. Во всем нужна мера, они должны были быть как умелые алхимики, отмеряя по грамму части снадобья. Божественная грань духа — мир, гармония, то е чему нужно стремиться, но с осторожностью, ведь, уходя в комфорт, отказываешься от открытий нового.
— Но разве не должны они, впадая в крайности, научиться видеть границы?
— Да, для этого крайности и нужны, для этого этапы жизни предлагают как высшую цель разное — удовольствия и достаток, отношения и уединение. Постигая все это одно за другим, можно упустить из вида золотую середину, сечение что служит основой для всего.
— К тому же, выходя за грани, можно узнать неизвестное, расширить горизонты, открыть и для себя и для других скрытое.
— Звериное и божественное соединяются в человеческих существах. В их натуре развитие и поиск. При этом, старое не есть плохое. Им необходимо развить обе грани и примерить в себе противоположности. Это и есть блаженный новый мир — неведомая доселе гармония. Пламень небес соединён с металлом, что ухватывает мельчайшие вибрации космоса. Это соединено в новое — в то же время бывшее тут всегда.
— Неужели им потребовались тысячелетия, чтобы понять кто они, и в чем их роль?
— Это была игра. Опасная и ставки в ней высоки. Тут распределяются роли, и вырабатывается навык. Кто-то продолжает жить так и не поняв себя. Кто-то сходит с ума от концентрации духа. Это лекарство, не болезнь, просто для большинства оно слишком сильное.
— На самом деле, даже при полной свободе воли, они рабы обстоятельств и инстинктов.
— Да, подобно паруснику, они в стихийном море, кому-то досталось больше чем другим. И нет смысла винить вселенский разум в своих бедах. Иногда случается то, что просто выпало на долю.
— Заметь, некоторым все же суждено обрести тайное знание — насладившись несовершенством и поняв свою суть, они обрели гармонию.
Они сидели на окраине города, сотканного из света и имеющего двенадцать ворот-жемчужин. тут даже свет соолнц не играет роли. Тут светло всегда. Солярные циклы не управляют ими, и в полной мере доступен шепот звёзд — эти малейшие вибрации в инфопространстве. Научиться чувствовать на самом деле и было первоочередной задачей. Чувствовать оттенки души и тональности духа. Сюда приходят на время, чтобы прикоснуться к вечности, разобраться в себе. отделить душу от духа и восприятие от сознания. Распознать самые потаённые уголки своего изменчивого сердца.
Зверо укрощено и обитает в охотничьих угодьях, гоняясь за тенями и солнечными зайчиками. Тут никто не умирает, ведь смерти больше нет, как и боли. Его отточенные рефлексы отлично годятся для защиты от вторжения в город извне. Его шерсть искрится, а из пасти идет дым. Оно приняло форму лиса-фенрира и сладко спит. Глаза его горят как огни в ночи. Девять хвостов наполнены магией тайного огня. А в груди, в сердце монстра скрыто тройное солнце. Может быть, оно когда-нибудь понадобится. Тут оно может свободно охотиться на богов, пожирая их и растворяя на составные плавящиеся части. Этот пожиратель божеств сделал свое дело и теперь получил достойную награду — бесконечную охоту на просторах Пустошей, где духи скитаются но не находят прибежища.
Алекс нашел то, что искал. Его путь был долог и местами опасен. Но цель стоила того.
Гераэль модернизирует структуру психики — поглощая частицы своего окружения, он копирует и собирает по-новому, подобно мозаике из зеркал. Он создаёт новую личность — этот коллекционер идей. Сшивает стальными нитями куски алмазных осколков в единое сердце, инкрустируя эту драгоценность золотом и серебром. Этот пришелец примирился со своей ролью советчика и более не допускается на трон.
Алиса… О ней можно сказать, что с ней все в порядке, она счастлива и это главное.
Охотник. Его кости непреломны, мышцы из стали, мерцают током. По венам его течет ртуть. Связки — мономолекулярный углерод, а кожа покрыта чешуей дракона с вкраплениями алмаза. Разум его — строгие числа. Левый глаз сияет звездочкой, а правая рука из драконьего металла, скрывает пламень, пластичный серый элемент и молнии. Он скучает по Зверо, сидя на своем одиноком троне, мечтает о прекрасном новом мире, такая жертва была необходима, он плачет об убитых и вспоминает их, они не должны быть забыты. Его глаза слепы, но он все чувствует сквозь вибрации, как змей, его сияние и волны пронизывают эту иную реальность. Компанию ему составляет ГераЭль, иногда навещающий его. Не херувим и не серафим, пятекрылый, он всегда будет бродягой и пришельцем. Охотник поправляет свою шляпу и улыбается улыбкой с сотнями зубов. Его роль исполнена, а форма, наконец, определена.
В начале был Логос, говорящий от имени безликого хаоса, отделил себя от этой бесконечности, скопировав лишь разумную его часть. Далее он отделил от себя злость и коварство — так был создан могучий лайтан — тысячеглавый змей, помещен он был в недра планеты и этот ящер обитал в среде огнистых камней. Тени его осматривали землю. Эти истинные обитатели планеты — херувимы — нужно лишь следить за количеством крыльев — их можно встретить повсюду, да и не только их. не самом деле людей тут не так уж и много. Он, пятекрылый, уникальный в своем роде в своей гордости был укрощен и усмирен он был существами вовсе не имеющими крыльев, но выступавшими в симбиоз с метаморфами, их тоже много и они рознятся, бесконечно дробясь и соединяясь в новые сочетания.
В начале Абсолют посмотрел в зеркало и увидел Дракона, так были рождены два Люцифера, два Логоса, два первенца Все-Отца, одушевленной реальности.
— Знаешь ли ты? — она спросила с осторожностью, не потревожить покой смотрящего на звёзды — каков итог всего этого?
— Циклы, Уроборос и Феникс, образуя бесконечного дракона, поведают об этом. Циклы сменяют друг друга. Боги эволюционируют и приспосабливаются. Эпохи сворачиваются в ленту Мебиуса.
— Время, оно так нелинейно как оказалось, и так пластично. Если ты дэйдрический принц, реальность, с ее энергией, временем и материей в пространстве, становится очень гибка.
Здесь мы можем отдохнуть и переждать шторм. Здесь несовершенства принимаются, не ввиду недостижимости Абсолюта, но из любви. Любовь — пламень, согревающий драконов. Из
