глубокие следы у них на лицах: морщины на лбу, складки на шее, паутина мелких морщинок в уголках глаз.
– Мы здесь… – начала женщина, взяв мужа за руку.
– Я знаю, почему вы здесь. – Блю взяла женщину за другую руку. – Знаю. – Пододвинув колоду мужчине, она попросила его перетасовать карты, а сама добавила к благовониям веточку шалфея. Только для пущего эффекта; еще один прием Девлина.
Возвращение к жизни умершего ребенка выходило за рамки ее способностей, однако этого и не требовалось. Сраженные горем приходят, чтобы получить заверения в том, что их любимым хорошо, что они в лучшем мире, и Блю, прикоснувшись к рукам отца, поняла, что этим людям сейчас больше всего хочется оставить все в прошлом.
Все это открылось ей молниеносной вспышкой, мелькнувшей стремительно, словно воспоминание.
– Вы пришли из-за вашего сына Джона. Нет, извините, не Джона – Жана. – От этой маленькой поправки мать широко раскрыла глаза, а отец часто заморгал, прогоняя слезы.
– Точно, Жан-Поль, – подтвердила мать, – но мы звали его просто Жаном.
Стоящая с краю сцены Бриджет сложила ладони и поднесла их к губам в немой молитве.
– Прежде чем сын покинул вас, были ссоры. Вы спорили о деньгах, о той роли в домашнем хозяйстве, которую он должен был занять теперь, став взрослым.
– Совершенно верно, Майк хотел, чтобы Жан сам платил за себя. – Женщина слегка отвернулась от мужа, а тот поморщился при упоминании денег.
– Он бросил школу. – Мужчина подался к Блю. – Он уже был взрослый и мог устроиться на работу…
Блю подняла руку, призывая к молчанию, и перевернула следующую карту.
– Семерка Мечей[42]. Вы перестали доверять сыну, после того как он… Он у вас что-то взял, да? Вы разозлились на него…
– Он украл деньги. Забрал их прямо из…
– И уладить это не получилось. – Рука Блю зависла над третьей картой – Луной[43]. – Вас беспокоит то, что вопрос остался неразрешенным. Жан оставил после себя туман, который уже нельзя рассеять после его смерти, и теперь вы сами оказались в этом тумане. Но вот свет – луна освещается солнцем… – Блю потянулась к матери, но та, побледнев, отдернула руку.
– Наш сын умер? – спросил мужчина.
– Вы этого не знали? – Блю снова взглянула на карты, убеждаясь в том, что прочитала их правильно. Она знала, что пришлось испытать родителям – скорбь, горечь утраты, отчаяние. – Однако теперь ваш сын обрел покой. Он упокоился с миром, его душа полна прощения и…
– Я это знала. – Лицо женщины стало пепельно-серым. – Я знала, что его больше нет, я чувствовала. Мы не видели его уже почти два года – полиция прекратила поиски. Мы обыскали все уголки и переулки всех городов на Северо-Западе. Я знала, что его нет в живых.
Муж обнял ее за плечо, а Блю накрыла ладонью его вторую руку, стараясь уловить что-нибудь, все равно что, что она могла пропустить, но почувствовала только ту же самую злость, пустившую глубокие корни ярость, направленную на самого себя за тот спор с сыном из-за денег.
Парень скрылся так далеко, что Блю не могла различить, что с ним произошло, где и почему.
– Откуда вам известно, что он обрел покой? Он страдал? Он… он вспоминал… – Женщина не смогла договорить. Красная скатерть скомкалась у нее в руке.
– Ваш сын вспоминал вас, он вас любил и непременно вернулся бы домой, если бы смог. – Блю очень хотелось надеяться, что это правда.
– Его в конце концов доконали наркотики, правда? – спросил мужчина, но Блю не смогла ему ответить. Она этого не знала, и поэтому чувствовала разливающийся по затылку жар стыда. Она не знала. Раньше такого еще не случалось. Блю не могла пойти на попятную, не могла рисковать своей репутацией, даже несмотря на то что зрителей было немного: муниципальный налог пришел с запозданием, на следующей неделе нужно было оплатить счет за воду, а мать купила новый набор гадальных свечей, обошедшихся почти в сорок фунтов.
– Луна получает свет от солнца, – Блю прикоснулась к последней карте, полная решимости не дрогнуть, – однако она никогда не видит солнце прямо перед собой. Вы не можете видеть своего сына, не можете к нему прикоснуться, однако он издалека посылает вам свой свет. И свое прощение. – Она стиснула мужчине руку, надеясь его утешить.
Стоящая за сценой Бриджет вытирала слезы. Боди презрительно ухмылялся. Женщина в зале сдавленно всхлипнула. Блю остро прочувствовала то, что ей на плечо не легла подбадривающая рука. «Все в порядке, девочка?»
Вырвав эту мысль из своего рассудка, Блю извинилась перед супружеской парой за свою резкую прямоту. Мужчина и женщина немного успокоились, смирившись с тем, чего они уже так давно опасались. Их сына нет в живых.
Насколько могла вспомнить Блю, впервые карты не раскрыли ей всю правду. Не помогла и интуиция. Эта мысль комком засела у нее в груди, заставляя усомниться в своих способностях, в своем провидении, в умении читать по картам. Не стала ли она жертвой самоуверенности?
– Ты была просто восхитительна! – сказала ей в гримерке после выступления Бриджет. – Моя маленькая богиня!
– Играть в бога – это не то же самое, что быть богом, – заметила Блю своему отражению в заляпанном зеркале.
– Я переговорила с хозяином, мы вернемся через две недели. Выступления будут продолжаться. – Бриджет хрипло рассмеялась – этот звук оказался непривычным для ее горла.
Блю увидела в зеркале отражение улыбнувшейся матери. И постаралась убедить себя в том, что дальше будет лучше.
Справедливость[44]
Джошуа крепко спит. Но Молли не может заснуть. Когда в пансионате гости, она почти не отдыхает.
У супругов нет тайн друг от друга. Они прожили вместе целую вечность, и теперь в этом нет необходимости. И все же про бессонницу Молли не рассказывает. Как и про таблетки снотворного, которые принимает по четвергам, когда гости уезжают и мысль о долгой бессонной ночи в пустом доме становится невыносимой.
Проблема бессонницы стоит не так остро, когда есть чем заняться, в достаточной степени истощить силы, чтобы возникла необходимость отдохнуть. Поэтому Молли выбирается из-под одеяла, не боясь разбудить своего мужа, который спит как убитый. Она натягивает чулки, накидывает на плечи ворсистый халат. Молли слышит шум дождя и понимает, что в доме будет холодно.
Старые дома жаждут холода. В них царят сквозняки. Старые здания скрипят, стонут, двери в них открываются сами собой. Во всех закутках куча грязи и высохших насекомых. Они порождают запахи, которые застают Молли врасплох, накатываясь совершенно неожиданно, без видимой причины; они обжигают нос, а затем исчезают так же внезапно, как и появились. Джошуа потратил много часов, обыскивая чердак в поисках дохлых мышей, проверяя печную трубу на наличие сгнивших птичьих гнезд, ища в шкафах и буфетах протухшие и заплесневелые продукты.
