здесь будет полно людей. Времени мало, я должен поторопиться.
В правой руке пакет, в нем оружие для самого страшного преступления в моей жизни – преступления против любимого и близкого мне человека. Но я не могу иначе. Или могу…
Подхожу к закрытым тканью холстам и начинаю искать нужный. Я ни разу не видел Лерину картину и без понятия, что именно на ней нарисовано, поэтому вспоминаю то, о чем она рассказывала мне на чердаке.
Свет в окнах. Родственные души.
А что, если закрасить все картины? Нет, такой себе вариант – это ничего не решит, выставку просто перенесут и поставят новые сроки. Прохожу по рядам, все не то. Может, кто-то ошибся и просто не поставил сюда ее работу? Я бы пожал этому человеку руку.
Но стоит об этом подумать, как, сняв очередной футляр, рука, словно каменная, замирает вместе с ним над картиной. Над самой чудесной картиной, которую я когда-либо видел.
Лера нарисовала наш дом. Наш семейный домик в лесу. Вот черепичная шоколадная крыша, вот белые деревянные качели, подвешенные между двух сосен, вот кресло-качалка, в котором папа любил по утрам читать газету и пить кофе, а вот и чердак. На улице вечер, на чердаке горит теплый свет, и в окне видны два очертания – мальчик и девочка. Наше общее место силы. И сейчас я должен все это перечеркнуть в прямом и в переносном смысле.
Пятнадцать минут. Пора. Открываю пакет и достаю из него баллончик с черной краской. Так, все просто: снять крышку, потрясти, направить на холст и нажать. Снять, потрясти, направить, нажать. Снимаю крышку, трясу баллон и направляю его на картину. На картину, где изображен мой дом и моя семья, где мы с Лерой вместе и счастливы. Где из нашего окна горит теплый свет. Да ни черта это не просто! Так и стою с вытянутой рукой.
А если закрыть глаза? Ага, смелость на то, чтобы сюда прийти, есть, а смотреть на это – нет? Я должен видеть. Десять минут. Почему время идет так быстро? Я еще не готов, но выбора у меня нет. Вру, выбор есть всегда.
Жму на кнопку. Баллон плюется черной разрушительной массой прямо на наши с Лерой лица. Пшик – и под краской исчезают качели и кресло. Пшик – и на чердаке больше не горит свет. Безвозвратно.
Пространство вокруг меня начинает плыть, голова кружится, и это не от запаха краски. А оттого, что я сделал свой выбор. И пути назад теперь нет. Кидаю краску в пакет, сворачиваю его в три раза, закрываю картину чехлом и направляюсь к выходу.
Покидаю зал через черный ход и выхожу на улицу. Парковка уже потихоньку заполняется подъезжающими автомобилями. Выставка начнется через несколько минут, тогда же Лера увидит, что я натворил. На улице прохладно, дует сильный ветер и слегка моросит. Гадко. То, что надо. Идеальное сочетание.
Вдалеке вижу выходящих из автомобиля родителей и резко сворачиваю на узкую тропинку, огибающую здание института. Колючие кусты царапают лицо, белые кроссовки попадают точно в густую грязевую жижу. Мерзко и больно. Еще!
А вот и актовый зал, теперь там включен свет, и я могу видеть в окнах за полупрозрачным тюлем очертания людей. Всего лишь очертания, но я чувствую – Лера уже там. И родители там, и Стрельцов наверняка крутится где-то рядом. А меня нет. Заварил такую кашу и слинял. Не дело.
Снова сворачиваю и захожу внутрь через другой вход. Сейчас Лера все увидит, и я должен быть там. Лера должна узнать, что это сделал я. Точнее, я сам должен сказать ей об этом. Она заслуживает знать правду. Ну или хотя бы часть этой правды.
Поворот, за ним еще один и еще. До актового зала осталось чуть-чуть. Вот пост охраны, вот холл. И Лера… моя заплаканная мартышка, бегущая мне навстречу. Она утыкается мне в грудь, плачет. Зачем-то спрашиваю у нее, что случилось. Трус. Но как не бояться того, что сейчас человек в моих руках, ставший для меня всем миром, возненавидит и отвергнет меня?
– Вадим… – шепчет девушка.
– Что, мартышка? – так же тихо произношу я, уткнувшись в ее рыжие волосы носом.
– От тебя пахнет краской.
Лера отталкивает меня, и я больше не держу ее. Знал, что так будет, и просто пришел попрощаться.
Глава 37
Декабрь 2023 г. Лера
– Лера! – громко зовет меня Влад. – Лера! Да подожди, Лер!
– Ну чего тебе? – резко останавливаюсь и поворачиваюсь к парню. На нас и так из-за его криков уже пол-института пялится.
– Лер, я козел, согласен, прости, что ушел без тебя.
– Ага, – кидаю в ответ и продолжаю свой путь.
– Ну Лер, – бросается за мной Влад, – ну пойми, меня вся местная полиция знает. Если бы меня хоть издали кто-то из полицейских засек, доложили бы отцу.
Я думала, таким, наоборот, все позволено. Неужели Влад боится собственного отца? С чего бы это?
– Скажи, как я могу искупить свою вину? – не унимается парень.
– Влад, все нормально, правда, просто дай я спокойно пройду на пару.
– Лер, а давай со мной и моей семьей на море полетим? В Дубай. Все затраты беру на себя. Транспорт, перелеты, проживание, питание – все на мне.
– Ты совсем с ума сошел? Какой Дубай? Я же сказала, все нормально.
Неожиданно поступившее предложение такого масштаба сбивает меня с толку. Дубай? Семейная поездка? Серьезно? Неужели он настолько чувствует себя виноватым за то, что произошло на заброшке…
– Да, я серьезно, – будто прочитав мои мысли, говорит парень. – Летим сразу после Зимнего бала. Зачетная сессия закрыта, скоро каникулы, чего дома торчать, а так весело проведем время. За деньги не переживай, это вообще не проблема.
Сразу после Зимнего бала у Вадима день рождения. Уехать – значит пропустить его. Кажется, что легко: он заслужил это за то, что сделал. Да и я не собираюсь петь праздничную песню, пока тетя Лена выносит торт с горящими свечами. Только вот от одной лишь мысли об этом на душе становится гадко.
– Влад, ну какой Дубай? Как ты себе это представляешь? Я даже родителей твоих ни разу не видела. Сомневаюсь, что они будут в восторге, если я с вами поеду.
– Договорились, – поспешно отвечает Влад. – Заеду за тобой в семь. Оденься во что-нибудь удобное, сегодня мои решили пожарить на улице мясо, вот и познакомитесь.
Хочу ответить, что я ни на
