— Стоять, баронет! — в голосе монарха зазвенел металл. — Достаточно. Круг Мечей за вами. Вы признаётесь победителем!
— Бой был объявлен до смерти, и я его убью, — зарычал ди Ньетто.
— Не сто́ит перечить королю!
— Я! В своём! Праве! — продолжал бесноваться баронет.
— А я в своём, глупый мальчишка! — не на шутку разгневался Годдард-Натаниэль, — Вето Короля! И не заставляйте меня принимать решения, о которых потом пожалеете!
Наверное, эти слова действительно многое значили, потому что как ни ярился ди Ньето, но дальше слов дело не пошло. Хотя на арену уже выбегали бойцы королевской гвардии. Слова словами, но при активной поддержке оружия они лучше работают. Разъярённый баронет не плюнул в лицо королю, только потому, что за оскорбление величества следовала смерть на месте. А ему было ещё что сказать. Хорошо, что не дали этого сделать. Виконт де ла Вега со вторым поверенным утащили ди Ньето с арены.
Глава 10
…Беспамятство. Полное отсутствие самоощущений. Ни звуков, ни мыслей, ни зрительных образов. А вспышки мозговой активности воспринимаются как призрачные миражи и тут же забываются безвозвратно. Если бы пришлось описывать подобное состояние, то получилась чистая белая страница без каких-либо несущих смысл символов. Или абсолютно чёрная. А может быть мутно-розовая, или вообще тускло-серая, тут уже вопрос личных пристрастий. А в случае Эдика таких страниц понадобилось бы не меньше десятка, учитывая, сколько времени он пролежал без сознания…
Монотонный мрак полнейшей бесчувственности прорезала узкая полоска неуверенного света. Лучина, в специальном держаке, вколоченном в бревенчатую стену комнаты, едва тлела. Но даже такого, тусклого и неуверенно дрожащего пламени хватало, чтобы заставить глаза слезиться. Опознание предметов давалось с трудом. Рассудок, привыкший за долгое время к полному покою, возвращался крайне неохотно.
Кто он, где находится, и как здесь оказался. Первые вопросы, на которые крайне необходимо найти ответы.
Но ведь никто же не торопит. Почему бы не прикинуть варианты. А их могло быть великое множество — в Аркенсейле-то, с его магией и портальными переходами. Во, Аркенсейл. Название мира ненавязчиво пришло в голову. Уже хорошо. Но сейчас глобалитет не так важен, больше интересуют мелочи. Подушка под головой, одеяло, накинутое сверху, и отсутствие оков на конечностях вселяют надежду, что это не пыточные застенки. Ещё один положительный момент в копилку полученных знаний. Значит, кто-то взял на себя труд позаботиться о беспомощном теле.
Чьём беспомощном теле? В памяти всплыл отрывок какого-то действия. Красивая женщина в полупрозрачной мантии улыбается, но в её глазах поселилась колючая ненависть. Она говорит ему: «Теперь можете пройти в Круг Мечей, маркграф». Потом поворачивается в сторону многочисленных зрителей и выкрикивает: «Итак, ответчик! Лорд Альдеррийский! Магистр Четырёх Стихий». Это, наверно про него. Маркграф, Лорд Альдеррийский и Магистр. Получается, что он ещё и волшебник. Не было печали — купила бабка порося! Хрен бы с этими титулами, имя-то как? Нахлынувшие эмоции вызвали нечленораздельный стон.
Рядом стукнула об пол упавшая чашка. Женский голос ойкнул, послышались торопливые шаги, хлопнула входная дверь.
— Лорд Эддард очнулся! — донеслось уже с улицы.
— Ф-ф-фу-у-ух! Вот и имя! Эддард меня зовут! — Эдик облегчённо выдохнул и попытался утереть крупные капли пота, выступившие на лбу.
Попытался, потому что не получилось у него ничего. Дальше желания дело не двинулось. Руки мало того что не слушались, даже сама попытка движения вызвала жгучую боль в предплечьях. Эдик встревоженно прислушался к себе. Перспектива остаться неподвижным овощем совсем не вдохновляла. Толку от всех титулов, если придётся вести растительную жизнь. Может, сейчас придёт кто-нибудь и разъяснит ситуацию, но пока было очень страшно. И Круг Мечей этот… Что это такое, и зачем его туда вообще пригласили?
На улице тем временем стало оживлённо. В небольшом оконце заметались подсвеченные факелами тени. Ночную тишину разогнали топот многих ног, мужские голоса, звон амуниции и оружия. Насчёт амуниции и оружия — просто предположение возникло, но звон точно был. А больше ничего и не оставалось. Только слушать и строить догадки. Напрягая отвыкший от работы мозг, и опираясь на неполные данные. Встать бы и посмотреть в окошко, многое сразу разъяснилось. Только вот как встанешь, когда тело ощущается деревянной колодой.
Снова стукнула дверь, потом под притолокой и сразу кто-то приглушённо ругнулся. На сквернослова грозно шикнули, в сенях кто-то завозился, снимая верхнюю одежду, а в комнату ввалились двое здоровяков. Один заросший бородищей по самые глаза, второй чисто выбритый и длинноволосый. И каждый сам себя в плечах шире. В небольшом помещении сразу стало тесно. Так гиганты ещё и соревновались между собой, кто из них первым подойдёт к кровати, где лежало неподвижное тело.
— Штерк, Деккер, угомонитесь, — раздался из-за широких спин строгий и смутно знакомый голос.
Эдик напряг память, пытаясь воссоздать образ его обладателя. Да и парней не мешало бы вспомнить, ведь, очевидно, что они ему не чужие. Чужие бы так не радовались. От воспоминаний отвлёк новый голос. На этот раз по-стариковски сварливый.
— Нут-ка, посторонитесь, чушки чугунные, встали, не пройдёшь! — женщина почтенного возраста деловито протиснулась между гигантами. — И вообще, кыш отседова, баламуты, не на что тут смотреть! А ты, мастер Аларок, сядь вон тихонечко в уголок и не мешайся. Бланка, готовь бодрящий отвар и куриный бульон, будем маркграфа в чувство приводить.
— С вечера ещё всё готово, тётушка Дрина, — ответила молодуха, — в печи настаивается.
Старуха, не принимая никаких возражений, вытолкала мужчин за порог и вернулась к Эдику.
— Вот и ладненько, — потёрла она морщинистые крепкие руки, — Ну что, сердешный, приступим! Как не давал ты упокоя старой целительнице, так и продолжаешь! Давай-ка, сядем. Бланка, чего рот раззявила? Помогай.
Целительница с помощью ученицы усадила Эдика, подпёрла подушками и принялась поить его бульоном из глиняного поильника. Видимо, долго он пролежал в беспамятстве, если его нормальной едой сразу не рискнули накормить. Надо будет уточнить, сколько. Вот только сейчас стало как-то неохота ничем таким интересоваться. Вроде и выпил всего ничего, а в желудке уже разлилось приятное ощущение сытости. Накатила лень с примесью апатии,
