Книга Взаперти - Лора Кейли

– Молчать! – крикнул Сильвио и выстрелил в воздух.

Хорхе не любил лишней стрельбы. Он покосился на полудурка, но промолчал.

Он знал, где было хранилище, и направлялся прямо туда с дипломатом, заряженным по полной.

Взрывом снесло не только дверь сейфа, но и целую стену за ним, она упала на улицу, рассыпавшись по кирпичам. Так было даже удобнее. Они распихали наличные по огромным мешкам. Раньше, когда Хорхе было двенадцать, в таких мешках он разгружал сахар, тогда он ещё не думал, что будет держать столько денег в руках. К разрушенной взрывом стене подъехал микроавтобус, они побежали к нему. Только проходя по развалинам из кирпичей, Хорхе увидел под ними два тела – маленьких девочек лет шести. Они лежали лицами вверх, в их длинные русые косы вплетены были красивые ленты, их белые тонкие руки торчали из-под обломков, а глаза, как большие озёра, безжизненно смотрели в него. Хорхе успел наклониться и пощупать их пульс – дети были мертвы.

Он всматривался в их белые лица, испачканные невинной кровью, и не мог поверить глазам.

– Приведи её поиграть, – вдруг сказала одна девчушка.

– Если ты её не отпустишь, она умрёт, – открыла глаза вторая.

Они смотрели на него не моргая и, кажется, улыбались ему.

– Я уже отпустил, – сказал Хорхе.

Девчушки закрыли глаза, наклонили головы набок, приняв свои прежние позы, и, не сказав больше ни слова, замолкли совсем.

Хорхе разлепил свои веки. Перед ним вопила вдова, Эд Берроу сидел напротив, обхватив колени руками, доктор ходил взад-вперёд.

– Он спятил, – сказал чей-то голос.

Хорхе уже не распознал.

– Старик просто крышей поехал! Так просто убить ребёнка!

– Я её спас, – еле вымолвил Хорхе, но его никто не услышал.

Хорошо, что у него получилось, безмолвно улыбался старик.

21

Полянский

– Значит, так! – Михаэль был прижат лицом к вонючей столешнице такой же вонючей рукой. – Или ты уматываешь отсюда, или мы тебя здесь же пристрелим. – А к затылку его был приставлен его же собственный пистолет.

Тридцатью минутами ранее он обнаружил преследуемую машину брошенной на обочине главной трассы. Неподалёку он увидел, как ему показалось, заброшенное здание старого мотеля с наполовину перегоревшей вывеской, но, присмотревшись получше, он разглядел несколько припаркованных траков.

Нужно было вытащить девчонку оттуда, думал он, проезжая к мотелю через заросли высокой полыни. Ещё ни одно из его заданий не было таким долгим. За исключением того, когда он зашёл не в тот дом, где бедолага готов был сказать ему что угодно, лишь бы тот от него отстал, вот только несчастный и вправду не знал ничего. Это была единственная оплошность, которую допустил Михаэль.

Но и сейчас ошибки не должно было быть. Видит Бог, если ещё раз он пойдёт на такое задание, то караулить дом будет с ночи.

Михаэль встал у самых дверей мотеля. Какое-то пристанище для бедняков, он осмотрел неказистое здание. Вокруг пахло ночью и пожухлой полынью, всё готовилось к поздней осени. Михаэль думал, что догонит их раньше, но по пути ему пришлось постоять в двух пробках, а потом ещё и пропускать сумасшедший «Мерседес», который подрезал остальные машины, из-за чего одна догнала другую, а Полянский чуть не догнал ещё один затор. Проехав чуть дальше, Михаэль заметил, что тот самый «мерс» прижал к обочине старую машину. Полянский только успел разглядеть, как из неё вышли старик и ребёнок.

В этот раз он опоздал везде.

Гораздо хуже он начал работать, ещё важнее для него теперь стали эти часы. Это теперь не просто задание, это дело принципа, цель. А принципам изменяют лишь те, кто проиграл – так думал Полянский.

Он открыл скрипучую дверь мотеля. В нос ударил запах пота, дешёвого пива и сигарет.

– Мест нет, – услышал он от рыжего бородача за стойкой.

– Вы консьерж?

– Нет, мать твою, камердинер, – заржал тот.

С ним заржали ещё двое таких же неопрятных мужчин. Водители – понял Полянский. У них были загорелые руки, у каждого левая, и левая половина лица была морщинистей правой. Полянскому хватало и взгляда, чтобы понять о человеке всё.

– Мне нужен номер, – повторил он.

– Ты что, глухой? – забурлил тот прокуренным горлом, отхаркивая застоялую слизь.

Ещё немного, и плюнут в меня, думал он.

Полянский достал пистолет.

– А если так? – только сказал он, и вот уже лежал на этой самой стойке, придавленный к ней лицом, с руками, вывернутыми за спину, и болью в затылке.

– Ты чего-то не понял, парень? – скрутили его ещё сильней. – Свободно только в сортире! Хочешь, окунём?

Потный здоровяк заржал, и все заржали, у Михаэля треснуло меж лопаток.

Ещё через минуту он уже отряхивал свои брюки от пыли. Его выбросили за дверь как собаку, отобрав перед этим пистолет.

Он всегда знал простую истину – если дело не задалось сначала, то и дальше оно не пойдёт. Это как снежный ком, только из дерьма. Ему бы сейчас сесть в машину, пока её хозяин не пришёл в себя и не добрался до полицейского участка, ему бы сейчас уехать куда подальше, но вместо этого он роется в своём дипломате, выбирая между «вессоном» и «кольтом».

Эта девчонка была совсем близко. В здании было всего пять горящих окон: три на втором и два на третьем этаже. Все уже спали, и только кто-то из постояльцев заселился совсем недавно, готовясь ко сну. Полянский сел за руль и отъехал недалеко. Он оставил машину с другой стороны мотеля, за одной из припаркованных фур, и пошёл к чёрному выходу. Дверь была заперта изнутри. Над ней козырёк из бетона. Полянский встал на один из выпирающих из стены кирпичей, вцепился руками в козырёк и, подтянувшись, вскарабкался на него.

На расстоянии вытянутой руки свисала пожарная лестница – она так ужасно скрипела, что ему пришлось замирать каждый раз, когда скрип под тяжестью его тела становился невыносимо громким. Быть может, никто и не слышал этого ржавого стона, вот только нервы у Михаэля были уже на пределе: он сам не терпел никаких резких звуков, он сам ненавидел заклятую тишину. Его ботинки скользили по лестнице, а эта ржавая пожарная рухлядь ещё ударялась о стену, когда он забирался по ней.

Отряхнувшись от паутины, Михаэль встал в полный рост. Крыша была не покатая, а плоская, словно пол. Полянский давно зарёкся работать по ночам. Многим казалось это время отличным, все спят, никому нет до тебя дела,