пять раз больше участка Анники.
Овощей, значит, они выращивали и того больше.
Но что-то сытыми и довольными они не выглядели.
Такие же тощие оборванцы, как и Анника.
Только Анника уже немного наела щечки.
А у матери этого семейства лицо бледное, землистое. Много ли наешь на одном редисе и горохе…
— Милая, — окликнула я ее, когда Макс остановил повозку у их ограды, — а нет ли у вас овощей на продажу?
— Все овощи сдали Ферро, — сухо и безжизненно ответила она. — Остались только негодные. Из тех, что никто не купит.
— Так может, я куплю? — сказала я. — Ты ополосни их, чтоб чистые были, и неси. А я посмотрю.
Ее погасшие глаза так и вспыхнули!
Она кликнула сыновей, и мальчишки мигом подволокли две тяжелых корзины со всякой зеленью.
Тут была и редиска — не круглая, а какая-то длинная, или похожая на крючок, или большая, как торпеда, — и зеленый лук с петрушкой, немного пожелтевшие и поеденные личинками, и кривоватые баклажаны, и причудливо скрученная молодая морковка…
— Годится, — уверенно сказала я. — Беру по весу, доплачу, если вы все это отмоете и упакуете.
И я красноречиво позвенела серебром в кармашке.
Ну, тут их упрашивать не надо было!
Они мигом перемыли огурцы-редис, отрезали желтизну с луковых перьев, все красиво перевязали и сложили аккуратно в мои корзины.
По меркам вышло товару на полтора серебряных. И я накинула еще за работу. Итого два.
— Если будут еще овощи, я заберу, — пообещала я.
— Спасибо! Спасибо! — эти несчастные люди кланялись и улыбались до ушей.
Сегодня они наконец-то пообедают нормально.
Впервые за много времени.
Всего мы объехали около десяти ферм, и всюду нашлись некондиционные овощи.
— Двадцать серебряных отдали, — подсчитывал Макс, когда Мидоуз бодрой рысью тащила нашу тележку к рынку, — а тридцать, стало быть, выручим?
— Если наш план удастся, — ответила я.
На рынке мы выбрали самое бойкое место, рядом с палатками Ферро. Макс оказался прав, продавать с тележки — это удобно! Можно встать у самого входа на рынок, а можно остановиться напротив конкурентов. И всегда менять дислокацию.
Макс снял с нашей вывески мешковину, а я взяла мерку и наполнила ее молодым картофелем.
— Дешевая лавка предлагает вам свежую, молодую картошечку! — прочистив горло, закричала я. — Подходите! Совсем недорого!
Да, был совсем не сезон для картошки. Она была еще совсем мелкая, но сочная, белая, в тонкой желтой кожуре.
И если б не наша стройка, то мы б нипочем ее не выкопали.
Ферро так уж подавно.
И поэтому нашим товаром тотчас заинтересовались.
— Почем картофель? — спросила одна женщина, любопытная и бойкая, как утка.
— Три медных — одна мерка, — назвала я цену.
Три медяка!
На рынке, где меньше пяти ничего не продавалось!
У кумушки глаза разгорелись.
— А вот огурцы почем? — спросила она на всякий случай. Видимо, поняла, что название «Дешевая лавка» это не просто слова.
— Три медных, — ответила я. — Все свежее, все помытое! Смотрите, еще капельки воды не просохли, после ключевой воды! Только некрасивые они, огурцы-то…
— А мне их что, замуж выдавать! — ответила женщина, воодушевляясь все больше. — И что ж, что уродливые. Три гроша всего! Давайте!
В общем, она набрала у нас всего, и много!
Привлеченные ее суетливым торгом, подтянулись и другие кумушки.
Волшебное «три медяка» делало свое дело.
Овощи действительно были не плохи. Свежие, блестящие от капель воды, красиво и живописно разложенные, они привлекали внимание и внешним видом, и выгодной ценой.
То, что мы собирали два часа на фермах, было распродано за час.
Наши уродливые огурцы расхватали как горячие пирожки. Мы были в плюсе, а конкуренты, продавцы в палатках Ферро, смотрели на нас с ненавистью. Мы у них отбили всех клиентов, только у нас и покупали.
— Ловко! — обрадованно произнес Макс, складывая опустевшие мешки. — Что, может, еще поедем, наберем товару?
— Пожалуй, поедем, — согласилась я. — Только товару наберем на завтра. И теперь побольше. Велим работникам все красиво сложить, а завтра с утра всех объедем и соберем.
— Большой куш сорвем! — обрадовался Макс. — Я немного подкручу колеса, чтоб Мидоуз было легче, и навалим полную тележку, с верхом!
— Разорим Ферро, — эхом поддакнула я ему.
Глава 34
Слухи о том, что некая «Дешевая лавка» закупает некрасивые, забракованные Ферро овощи, разнеслись быстро.
И наутро, кроме тех фермерских работников, которых мы объехали с вечера, на нашем пути толклись еще люди со всех окрестных ферм, с корзинками, полными некондиции.
Все отмыто, отчищено, упаковано. Хоть сейчас в продажу.
Все работники выглядели одинаково. Серые, в обносках. Худые, с острыми носами.
И у всех умоляющие голодные глаза.
Ну, вот что с ними делать?
У меня сердце кровью обливалось, когда я на них смотрела.
Изможденные женщины с совсем маленькими ребятишками.
Их маленьким дочкам тоже приходилось работать на ферме, за возможность иметь крышу над головой и плошку бобов. А Ферро просто их обирала. Совершенно хладнокровно.
У меня денег не хватило, чтоб взять весь товар. Я столько не взяла с собой.
И видеть отчаяние в глазах у тех, на которых серебра не хватило, было больнее, чем самой бесплатно вкалывать на ферме Ферро.
Это очень тяжело — когда люди на тебя надеются, а ты им не помогаешь. Я теперь чувствовала себя так, словно должна им.
— Вот что сделаем, — сказала я, стараясь выглядеть бодрой и веселой. — Идите-ка на мой участок. Там девочка, Анника. Да вы должны ее знать, она раньше на Ферро работала. Скажете ей, что я велела купить все. Думаю, у нее должно хватить серебра все оплатить.
Про золото я, конечно, умолчала. Незачем о нем людям знать. Слухи ведь быстро разносятся.
Работники оживились. Похватали свои корзинки, почти бегом направились на выход с участка.
Макс молча проводил их взглядом.
— Бедные люди, — сказал он тихо. — Не обидели б Аннику. Они в отчаянии; а такие и за грош…
— Там плотник, — ответила я. — И наши помощницы. Не дадут обидеть. Да и зачем им ее обижать. Мы — их последняя надежда хоть сколько-то денег получить. Один раз обидишь — и потеряешь навсегда эту возможность.
Сегодня овощей было так много, что мы с Максом решили идти пешком, чтобы Мидоуз было не так тяжело. А значит, дорога до рынка заняла у нас намного больше времени.
И настигнуть нас на дороге тоже было не трудно.
На красивом статном жеребце, простоволосый, в романтичной белой рубашке, в простых бриджах и высоких сапогах для верховой езды, герцог, словно сказочный принц, выехал со стороны ферм
