Надо же! Всю дорогу выясняли, кто здесь главный, а теперь и приказ отдать некому. Осталось только со свинами посоветоваться.
— А по мне так лучше сто вёрст по сухой земле пройти, чем десять — по болоту! — продолжала настаивать Шая.
Тут она, конечно, права. Но вообще-то мне всё равно, до чего они договорятся. Я спать хочу.
— Э-эй, Луфф, не отключайся! — дёрнул меня за руку Тляк. — А деревья на плот кто рубить будет?
— А разве кроме меня некому? — спросил я, с трудом открывая глаза.
— Так ведь у тебя быстрей получится, — ловко выкрутился карлюк. — Давай, свали нам десятка два дубелей, а потом хоть сутки напролёт спи.
Заманчивое предложение, что и говорить.
Неподалёку от переправы на пригорке пристроилась жалкая кучка хилых, кривоватых деревьев. Судя по всему, их и имел в виду Тляк. Ничего более подходящего я всё равно не приметил.
— Ну, смотри! Если обманешь, в крысюка превращу!
Я небрежно махнул рукой в сторону деревьев и, даже не поинтересовавшись результатом — ясное дело, что упадут — хотел было пристроиться на отдых.
Хорошо, что Тляк так и не отпустил мою руку. Крайний, самый высокий из дубелей, рухнул как раз на ту кочку, где я собирался улечься. Карлюк еле успел рвануть на себя рукав моей куртки, и мы вместе повалились во влажный, но мягкий мох.
Что ж, тоже не плохо. Разбудите меня перед отплытием…
Глава 15
Пинкель
Как ни странно, Пинкель совершенно не волновался. Переход, которым вюндерцев стращают сызмальства, воспринимался как нечто будничное и малоинтересное. После оглашения приговора жизнь потеряла прежний смысл. А человека, которому плевать на собственную судьбу, трудно заставить бояться. Ему пришлось стать одним из козлов отпущения в связи с кошмарным происшествим на публичной казни. На массовом мероприятии погибли десятки людей, в том числе члены Магистрата — событие чрезвычайное, а потому кто-то должен понести ответственность. Основной удар бюрократии пришелся по городской страже и криминальному департаменту. Пинкель имел прямое отношение и к тем, и к другим, потому стал отличным кандидатом для показательного наказания за преступную небрежность. Оправдываться и спорить с чиновниками не имело никакого смысла.
Теперь уже безразличный ко всему Пинкель понуро плелся за остальными, замыкая группу выселенцев, среди которых оказались «провинившиеся» вместе с ним бывшие стражники, парочка добровольцев из обнищавших горожан, и дюжина юношей из церкви — обычная ежемесячная поставка для веркуверов.
Охрана выдвинула из петель засовы и начала отворять массивные ворота. Веркуверы-сопровождающие прекратили болтать, один из них остался во главе каравана, второй пошел в конец людской цепочки, к Пинкелю. Насколько был осведомлен бывший сыщик, группы, отправляющиеся в Загород, практически всегда сопровождались только двумя проводниками — ведущим и замыкающим. В дополнительной охране смысла не было — вряд ли среди преступников найдется придурок, желающий сбежать во время пути. А если и найдется… Ну что ж, Переход сам позаботится о том, чтобы беглец остался у него в гостях навсегда. Даже профессиональные ходоки-веркуверы выживали внутри не больше суток. Проверено и доказано.
Кроме того, веркуверы берегли своих людей — ведь и самые стойкие, в конце концов, начинали изменяться. Как та сволочь, например.
Пинкель обернулся, бросая прощальный взгляд на город, в котором прожил всю свою жизнь. И вздрогнул, вмиг вынырнув из пелены равнодушия. Он?! Как возможно такое совпадение? Вспомни, как говорится, говно — и тут оно?!
Бывший сыщик почувствовал, как напрягаются мышцы и сжимаются кулаки.
— Попрощаться что ли хочешь? — с кривой ухмылкой произнес Пинкель и шагнул навстречу уроду, сломавшему ему жизнь. Теперь преступник не выглядел раздувшимся пузырём, как в прошлый раз. Двигался быстро и ловко, перепрыгивая преграды и уворачиваясь от рук растерявшихся охранников.
За спиной что-то кричали, но Пинкель не слушал. Принял стойку, готовясь встретить врага как подобает. Ведь тот направлялся именно к нему, Пинкелю.
Ежедневные тренировки по рукопашному бою не прошли даром. Правый кулак выстрелил навстречу подскочившему ублюдку и врезался тому в бровь.
Пинкель рассчитывал этим ударом опрокинуть противника, но напор чудовища оказался настолько силен, что бывший сыщик сам не устоял на ногах. Чувствуя, что заваливается назад, он попытался разбить Дюнну и вторую бровь. Однако кровь, которая должна была залить преступнику глаза и помешать обзору, вопреки ожиданиям, не хлынула. Более того, спустя мгновение Пинкель ударился спиной о мостовую, а Дюнн навалился на него сверху.
В боку кольнуло.
— Нож? Вот и пришел конец… — мелькнула печальная мысль. Но додумать её Пинкель не успел. Краем глаза заметил позади нависшей сверху рожи темную фигуру. Веркувер! Не один из проводников, а куда более крепкий, вероятно орденский рыцарь.
Миг спустя горячая кровь залила Пинкелю лицо. Но встрепенувшаяся было паника сменилась облегчением — кровь оказалась чужая: слишком темная и пузырящаяся. Она хлестала из пасти и рассеченных глазниц Дюна, который вскоре обмяк и перестал подавать признаки жизни.
Что это было вообще? В чем смысл дурацкого нападения? С чего бы хитрый Дюнн, месяцами водивший за нос весь город, решился на подобную глупость? Это ж практически самоубийство…
Пинкель поднатужился и сбросил с себя мертвую тушу. Сел и утер рукавом лицо. Встал на ноги и огляделся.
Вокруг столпились подоспевшие со всех сторон веркуверы в грязно-зеленых балахонах. Двое из них принялись закатывать труп Дюнна в рулон липкой ткани. А тот здоровый рыцарь, убивший Дюнна, занялся чисткой оружия, которое Пинкель теперь смог рассмотреть, как следует. Оно напоминало тонкий меч или даже простой острый штырь. Веркувер вгонял его в затылок монстра, и уже в мерзкой башке клинок раскрывался на несколько лезвий. На чудо-мече имелся бугорок, о котором Пинкель не знал. Нажав на него, веркувер добивал противника мощным зарядом электрического тока.
— Как самочувствие? — спросил рыцарь. — Он тебя не ранил?
Пинкель вспомнил об уколе в бок, но, бросив взгляд на совершенно неповрежденную куртку, промолчал. Крови нет. Не болит — и ладно. Ляпнешь сдуру — потом остаток жизни проведешь в пыточных застенках. Недаром общеизвестная веркуверская поговорка гласит: "Без труда не разговоришь и болтуна". Слыхали мы об этом труде.
— Все нормально, начальник! — криво улыбнулся в ответ Пинкель. — Ни царапинки!
Веркувер еще несколько секунд внимательно рассматривал Пинкеля, потом отвернулся и скомандовал топтавшимся рядом стражникам и проводникам:
— Продолжить движение каравана!
Стражники сломя голову бросились открывать ворота. Пинкель вернулся на свое место в самом хвосте группы. Один проводник стал за ним, другой пошел в начало каравана. Пять минут спустя выселенцы вошли в Переход. Ворота родного Вюндера со скрипом затворились за их спинами.
Изменения Пинкель почувствовал
