втянул в себя большую порцию воздуха. Нужно сказать, что обработка множества мелких порезов раствором из йода со спиртом удовольствие на большого любителя.
Однако, деваться мне было, к сожалению, некуда. Пришлось заливать едкой жидкостью повреждённые ткани. Я топтался на месте, как застоявшийся конь, и шипел от пронзительной боли, словно пробитое гвоздём колесо.
Обе ладони стали похожи на пятнистую шкуру гепарда, но извержение крови слегка поутихло. Осталось только обрезать самые большие лоскутики кожи, торчащие в вверх.
Я подошёл к платяному зеркальному шкафу. Открыл блестящую дверцу и взял с полки шкатулку с острыми ножницами и прочим швейным припасом. Дно у коробки тотчас развалилось на много кусков.
Пуговицы, катушки, иголки и прочая мелочь рванулась наружу и обильным дождём посыпалась вниз. Всё это, весёло разлетелось по полу и, дребезжа и подпрыгивая, раскатились по дальним углам.
Гигантские портновские ножницы мелькнули, как молния. Они рухнули мне на правую ногу и сильно врезались в пальцы. Должен отметить, что мне повезло. Они упали на кончик ступни, но приложились к ней огромными кольцами.
Мне не хотелось и думать о том, что случилось бы с пальцами, если бы в них вдруг вонзились длинные лезвия. Ведь они были острыми, как казацкие сабли. Да и тапочки, к счастью, немного смягчили удар. Зашипев от неистовой боли, я запрыгал на левой ноге, словно девочка, игравшая в «классики».
После чего, я слегка успокоился. Опустился на корточки и взялся за поиски нужного мне инструмента. Портновский «секатор» я сразу отверг и начал копаться в мешанине швейного хлама.
Кое-как я нашёл маленькие маникюрные ножницы. Тяжко вздохнул и приступил к обрезанью лохмотьев на кожи ладоней. Одним лезвием я подцепил задравшийся кверху кусочек истерзанной плоти.
Холодный блестящий металл коснулся оголённого мяса. Руку пронзила жгучая боль. Я стремительно щёлкнул тонкими лезвиями. Небольшая частица бренного тела свалилась на пол.
Как и всем остальным, подобные ощущения мне совершенно не нравились. Говорят, что где-то есть очень странные люди, которые любят увечить себя. Я никогда не входил в их довольно ограниченный круг.
Так что, пришлось мне крепко сжать челюсти, и продолжить весьма неприятный процесс. В конце концов, я, со слезами в глазах, всё же закончил с такой непростой процедурой.
Положив маникюрные ножницы на подоконник, я повертел головой. Комната представляла собой жуткое зрелище. Пол был густо усыпан хвоей сосны, смолистыми щепками, осколками бра и содержимым швейной шкатулки. Но самым ужасным было другое. Времени оставалось всё меньше и меньше, а наряжать новогоднюю ёлку я даже не начал.
Однако, украшенье зелёной красавицы пришлось опять отложить. Иначе, в этом бедламе, я всё равно ничего не смог бы добиться. Плюс ко всему, порезал бы мелким стеклом себе обе ноги.
Поэтому, я начал с самого главного, с уборки всей территории. Нашёл подходящую коробку из пластика. Опустился на корточки и двинулся по периметру комнаты, так называемым, гусиным гимнастическим шагом.
По пути я собирал упавшие вещи и пятнал их собственной кровью, сочащейся из ранок на коже. Поднимая с пола катушки, иголки и прочую портняжкину мелочь, я тихо хрюкал от боли в изрезанных пальцах. Особенно когда те предметы касались оголённого мяса.
Затем, наступила пора осколков плафона, хвои, щепок и прочего древесного хлама. Здесь дела пошли веселей. Я смёл веником всё в приличную кучу в углу. Сгрёб на совок и отнёс в то ведро, где собирался весь мусор квартиры.
Лишь после этого, я полез в антресоли. Пришлось подняться под потолок тесной спальни и втиснуться в самый тёмный и дальний угол кладовки. Её высота не превышала полметра. Там, за пыльными картонными ящиками и замшелыми уже чемоданами я, с огромным трудом, нашёл коробку с игрушками.
Вытащил её поближе к маленьким дверцам и осторожно, боясь уронить хрупкую ношу, спустился на пол. Наконец-то, пришла очередь украшения ёлки. Я говорю ёлка-ёлка, но дерево, которое мне всучил продавец, являлось обычной сосной.
Для тех, кто не совсем понимает какая в них разница, сейчас объясню, в чём тут, собственно, дело. В общем-то, всё тоже самое, только у российской сосны иголки в пять раз длинней, чем у ёлки и торчат они в разные стороны.
Теперь я доподлинно знал, что значит выраженье писателей: – «Загнать иглы под ногти».
Если честно сказать, то ногти остались совершенно нетронутыми. Зато в каждый порез на истерзанной коже ладоней мне постоянно втыкалось по несколько зелёных иголок.
Игрушки у нас были классические. Можно сказать, антикварные. Советские мастера выдули их в пятидесятых годах прошлого, двадцатого века. Их изготовили из стекла разного цвета толщиной всего в полмиллиметра.
Они остались с тех давних лет, когда бабушка с дедушкой наряжали зелёную ёлку для Любовь Фёдоровны. То есть, для моей милой мамочки и её младших сестёр. Хорошие были те украшения и очень красивые. Я их очень любил. Их мне было жалко просто до слез. Однако, я ничего не мог с этим сделать.
Попадания игл в открытые раны, вызывали очень острую боль. От этих уколов я, естественно, дёргался. Пальцы тотчас разжимались, и роняли на доски прекрасные стеклянные шарики и расписные фигурки.
При падении на пол, они жалобно звякали и с тихим, хрустальным звучанием, разлетались на сотни осколков. Эти нежные звуки слегка оттеняли мою громкую ругань.
За десять минут до крайнего срока, я всё же успел нарядить новогоднюю ёлку. Всё это досталось мне достаточно дорого, но я очень гордился собой. Ведь как ни крути, а справился с важной задачей.
С грустью во взоре, я смёл веником осколки почивших стеклянных игрушек. Бросил в ведро блестящее месиво и рванулся в прихожую.
Натягивать тяжёлую, зимнюю куртку и застегивать огромные пуговицы, оказалось мучительно больно. Шершавая ткань наждаком проходилась по каждому из свежих порезов. Причём, к моему сожалению, делала это множество раз.
Одевшись, я выскочил из уютной квартиры и бросился к детскому саду. Благо, что тот находился в пяти минутах ходьбы от нашего девятиэтажного дома. Поэтому, я успел до закрытия. Правда, нужно признать, что взял я дочку из группы самым последним.
К моему удовольствию воспитательницы тоже спешили домой. К приходу нерадивых родителей, дети все были одеты. Иначе, с моими многострадальными пальцами я бы там долго возился.
Всю дорогу назад я весьма живописно рассказывал Женечке о приходе в квартиру колоритного Деда Мороза. О том, что старик сильно расстроился, не застав девочку дома. О том, какой прекрасный подарок он для неё приготовил.
Дочка двигалась рядом и восторженно слушала. Ещё она крепко держала меня за
