куда-то наверх. Раздался крик, и тело напавшего сползло с него и завалилось рядом. Заполошно, прямо в ухо ударил женский вопль, и юноша поднял мокрое от снега лицо. Кричала его беглянка, а рядом, весь в крови, лежал напавший на него суми, совсем молоденький, лет двенадцати.
Ольгерд лишь покачал головой:
— Чего ты полез-то, дурак!
Девушка рухнула на колени рядом с трупом мальчишки и заголосила:
— Брат! Братик мой ненаглядный!
От этого «братик» защемило в душе и подступили слезы. Стиснув зубы, Ольгерд прогнал воспоминания и попытался разозлиться, но злость не приходила. Да и на кого злиться — на эту девку, на пацана? Он не знал, что делать, но и слушать этот рев не было никаких сил, и Ольгерд, подхватив девчонку под руки, просто поволочил ее по снегу подальше от трупа в надежде, что она затихнет сама.
* * *
К утру пересчитали полон. Семнадцать женщин разного возраста, девятнадцать детей и один старик — тот самый, которого приложил Фарлан. Пленницы сидели кружком прямо на снегу, прижав к себе детей. Многие выли в голос. Венд выбрал трех самых спокойных и повел в лагерь ильмари. Дойдя, он указал на землянки и шалаши:
— Возьмите еды и одежды на всех, остальное оставьте своим — тем, что разбежались. Вернутся ведь — с голоду подохнут.
Ольгерд натянул шапку поглубже и зажал уши. Женский вой тяготил. Один из парней рявкнул на баб:
— А ну заткнулись!
Помогло ненадолго. Через некоторое время сначала одна, потом вторая, и скоро опять почти все завыли вновь. Ольгерд убрал руки от ушей и поднялся. Подойдя к пленницам, он молча встал посередине женского круга. Поначалу ничего не изменилось, но очень скоро любопытство пересилило, и пленницы по одной начали поглядывать на стоящего среди них захватчика. Выждав еще немного, он начал говорить негромко, но уверенно и четко:
— Послушайте меня, никто вас не тронет! Вам нечего бояться!
Эти слова было настолько подозрительны и непохожи на то, как они себе представляли свое будущее, что большинство удивленно подняли головы. В потухших глазах вспыхнула надежда, и, чтобы лучше расслышать, женщины зашикали на остальных. Вой понемногу утих, и под прицелом трех десятков настороженных глаз Ольгерд продолжил:
— Мы отведем вас к вашим мужьям и отдадим им с рук на руки, пусть только они перестанут помогать мятежникам. Куйвасту подняли оружие против рокси и будут наказаны за это. Ильмари — нет! Женщины скажут своим мужьям: не связывайтесь с плохими куйвасту и сдавайтесь рокси. Воины ильмари сдадутся, и рокси отпустят всех домой.
На фоне возникшей тишины особенно отчетливо послышались хлопки ладонями: вернулся Фарлан.
— Молодец, Оли! Это именно то, что им было нужно.
Венд и три его нагруженные спутницы подошли к реке, и он тыкнул в одну из них пальцем:
— Ты старшая! Разводите костер, кормите детей и выдвигаемся!
Глава 23
Рорик гарцевал перед самыми стенами городища. Вся дружина в полном вооружении уже заняла поле перед воротами. Чуть позади конунга перебирали ногами лошади Фарлана и Озмуна.
Над частоколом рядом с шапками охотников показалась голова Олави.
— Чего хочешь, рокси?
Вождь куйвасту специально говорил неуважительно, по местным обычаям даже грубо. Прошло уже пять дней с неудачного штурма, и все это время рокси сидели у себя в лагере и носа не высовывали. В городище всем стало ясно — они струхнули, а уйти просто так гордость не позволяет. Будут просить мира, но куйвасту им ничего не уступит. Суми платить не станут!
Глядя наверх, Рорик весело ощерился:
— Олави, где же твой дружок Ильмаринен?
Рядом с куйвасту появился вождь ильмари. Высокий, с длинными до плеч волосами, он возвышался белой горой над маленьким, почти лысым Олави. Его голос прозвучал насмешливо и вызывающе:
— Что, рокси, соскучился?
— Не я. Они! — Рорик вытянул руку и показал на группу женщин и детей: — Узнаешь? Ты приглядись, приглядись!
Пальцы Ильмаринена впились в деревянные колья, и зубы заскрипели. Конечно, он узнал: его жена Со́льмари с маленьким сыном на руках стояла впереди кучки пленников.
Теперь пришла очередь насмехаться Рорику.
— Ты, вождь, не таись, воинам своим расскажи. Там ведь не только твоя жена — там все ваши женщины и дети. Все, ты понял!
Конунг вздыбил жеребца, а наверху по парапету забегали воины ильмари и послышались гортанные возгласы и споры.
Успокоив коня, Рорик все так же насмешливо взглянул наверх:
— Олави, что же ты сейчас не спросишь, что мне надо?
Там сначала затихли, а потом послышались выкрики и ругань. Наконец показалась голова Олави с красным потным лицом.
— Что ты сделаешь с женщинами и детьми?
Уголки губ конунга опустились, превращая усмешку в злобный оскал.
— Это зависит от вас.
Рядом с вождем куйвасту на стене вновь появился Ильмаринен.
— Твои условия, говори!
— Вы открываете ворота и сдаетесь на мой суд и мою милость, тогда никто не умрет.
— Никогда! — закричав во весь голос, Олави отскочил от стены и уставился на вождя ильмари. — Не верь ему. Если рокси войдут в город, всем смерть!
Ильмаринен остался в одиночестве — все остальные вожди юхани и куйвасту встали за спиной Олави. Помолчав, он подошел к краю и высунулся между зубцов.
— Рорик, я сдамся! Возьми мою жизнь и отпусти женщин.
Конунг поморщился:
— Зачем мне твоя жизнь, Ильмаринен? Вы что, меня за зверя лютого держите? — Рорик на мгновение задумался, потом вновь поднял голову. — Хорошо, давайте обсудим. Но не так! Я тут орать, задрав башку, вам не нанимался.
Рядом с ильмари появились головы других заинтересовавшихся вождей, и Олави озвучил общий вопрос:
— Как ты хочешь говорить?
— Завтра с рассветом в моем шатре. — Конунг говорил уверенно, словно все уже решил. — Все вожди выскажутся, и мы договоримся. Один раз и навсегда! Как все порешаем, женщины смогут вернуться к своим мужьям, а дети к отцам. Клянусь, никого не тронут!
Ильмаринен с мольбой посмотрел на остальных вождей. Те переглянулись между собой, и Олави все понял. Он вновь перегнулся через стену.
— Поклянись милостью Оллердана, что гарантируешь безопасность всем, кто выйдет из города!
Рорик приложил руку к сердцу:
— Клянусь милостью Оллердана, да покарает меня гнев его!
Пристально всмотревшись в лицо конунга, Олави долго искал там ответ на мучающий его вопрос, но рокси выдержал взгляд, не отводя глаз, и вождь
