прочесть их все. Число стихов становилось всё больше и достигло пика в 3200, когда Бханте Ньянадипа находился в районе Балангода-Велланурая (с 2006 года).
На последнем этапе трёхнедельная система достигла предела — её уже нельзя было поддерживать. В Дадаянполе в 2008 году Бханте решил разделить всю коллекцию на равные части для чтения за один вечер. Это была “свободная” система, свободный выбор на каждый день. Прежний материал был сокращен до 3055 стихов, разбитых на 55 групп, в среднем по 55 стихов на группу. Этот сборник был назван Pancapannāsāgāthā, он претерпел небольшие изменения и стал Третьей книгой Бханте, написанной в Галамудуне (новое кути) в 2012 году и сслегка изменённой в Галпийаме в 2015 году. Один раздел, Mārasenā S17, был полностью удалён, что потребовало нового названия книги: Catupannasāgāthā.
Ещё будучи мирянином, Бханте имел определённую склонность к поэзии, и это перешло в его монашескую жизнь. Стихи были его любимой частью Канона из-за своей лаконичности и запоминаемости. Но он отмечал, что для понимания этих стихов необходимо знать весь канон — одних стихов недостаточно.
Бханте сказал, что для saddhānusāri, идущего за счёт веры, недостаточно просто доверять Будде и его Учению. Скорее, требуется полная и непоколебимая убеждённость в непостоянстве, страдании и бессамостности. Поэтому такая вера не должна быть связана с какими-то конкретными вещами, объектами или идеями, но должна основываться на уверенности, возникающей благодаря мудрости.
Осуществление
Бханте был полон решимости довести дело до конца. Он хотел исполнить своё предназначение бхиккху и неустанно стремился к постижению окончательного знания и достижению Ниббаны. Но, насколько нам известно, он никогда не утверждал, что ему это удалось, и мы никогда наверняка не узнаем результаты его трудов.
В старости он сказал, что был доволен. Во время своей последней болезни, которая, как он знал, была неизлечимой, он надеялся, что останется ещё немного времени для практики, для работы над достижением Ниббаны. Но в то же время он принял тот факт, что его тело подчиняется законам природы, и был доволен тем, что его ожидает. У него не было сожалений о прошлом.
Бханте понял, что asmimāna (”эго-тщеславие” — прим.) — это не что-то из прошлого; она присутствует до мысли, то есть полностью присутствует даже в самом тихом уме. Такой ум, неподвижный и в высшей степени спокойный, обнаруживает свою дуккху, если приложить должное внимание. Когда это действительно увидено, больше нет необходимости в обучении, любопытстве или получении новой информации; ничего нового не нужно переживать. Но то, что было увидено, должно быть воспринято, усилено и использовано, чтобы полностью проникнуть в ум, не оставляя никаких следов asmimāna.
Конечно, достижения Бханте часто становились объектами спекуляций. Люди по понятным причинам хотели знать, существует ли некая награда, которую можно получить, следуя такому образу жизни, как у Бханте. В тех случаях, когда монахи осмеливались напрямую спросить о его достижениях, Бханте Ньянадипа обычно указывал на неуместность таких вопросов. Впрочем, любопытные монахи всё равно пытались проверить его косвенными вопросами, чтобы определить, к какой категории его отнести. Но Бханте не интересовали мирские мерки, и он не хотел с ними связываться. К каким бы выводам ни приходили люди, это были всего лишь домыслы, которые просто не могли считаться надёжными.
Но слишком часто казалось, что другие “знают” о его достижениях больше, чем он сам! Один случай, произошедший на следующее утро после собрания Сангхи в Лаггале, иллюстрирует отношение Бханте к благоговению, которое он был склонен получать. В тот раз Бханте знал, что многие люди пришли почтить его, предложив угощение, считая его просветлённым существом, арахантом. Но он не явился на трапезу вместе с другими монахами, поскольку те почитатели хотели поклониться араханту, а он знал, что таковым не является, из чего следует, что подношения были не для него. Он посчитал, что в таких обстоятельствах было бы неправильно присутствовать и принимать их подношения. И он добавил: «В любом случае, мне много не нужно».
Это желание многих мирских сторонников Бханте поклоняться араханту иногда приводило к неловкой и даже забавной путанице. Когда Бханте навсегда покидал кути, он обычно посвящал это жилище широкой Сангхе, и на одном из таких мероприятий присутствовала группа почитателей. Бханте официально объявил, что он дарит кути другим монахам, заявив: «Я дарю его Четырёхчастной Сангхе, всем арахантам прошлого и Сангхе грядущего». Но миряне неправильно поняли его и подумали, что он просто утверждает, что он арахант! Для них это было великой отрадой! Они радостно воскликнули: «Садху! Садху! Садху!». Бханте сначала удивился такой неожиданной вспышке восторга и в замешательстве огляделся вокруг, чтобы посмотреть на лица других монахов. Он быстро понял, что произошло недоразумение, которое он тут же исправил со своей обычной искренностью: «Я ещё не достиг этого уровня. Я имел в виду арахантов прошлого, которым это посвятил». Это показывает, как легко такой человек, как Бханте, может вскоре стать объектом восхищения почитателей — Бханте никогда не хотел такого обожания и всегда указывал людям на истину.
Когда люди спрашивали его о высших джханах, сверхчеловеческих способностях и других уникальных переживаниях, Бханте всегда отклонял их вопросы. Он сказал:
«Мы должны помнить, что Учение Будды, записанное в суттах, не заботят особые переживания путхуджжан (puthujjana), а сосредоточено оно на Благородном пути. Поэтому не стоит обсуждать, могут ли путхуджжаны обладать высокими джханами или другими достижениями. Это неважно. Важно понять Дхамму!».
И в этом был весь смысл. Обсуждение достижений — пустая трата времени. Вместо этого важно утвердить веру в Будду и практиковать в соответствии с его наставлениями. Монашеский устав включает правило (pācittiya), запрещающее монахам обсуждать собственные достижения с мирянами. И ещё более тяжким проступком (pārājika) является обман других в отношении своих достижений. Ведь всегда существует опасность создания культов личности и отколовшихся групп монахов, преданных различным учителям. Все монахи, даже полностью освобождённые, должны признавать Будду своим истинным учителем. Каким бы благородным ни был отдельный монах, именно на Будде следует сосредоточить своё глубочайшее внимание и уважение.
По этой причине Бханте Ньянадипа не поддерживал монашескую практику признания достижений друг друга, встречающуюся в некоторых других традициях. Он видел в этом больше опасности, нежели хорошего и благотворного эффекта. «Постижение Четырёх Благородных Истин — это личное дело каждого, и оно не касается других». «Просто не беспокойся о достижениях Благородных, — сказал Бханте, — но продолжай идти по пути к постижению Ниббаны».
VIII
Dhamma
