полетели новые ругательства.
— Хам! Негодяй! Мерзавец!
Где были мои глаза? Или моя невеста раньше умело притворялась или я ничего не замечал в пузыре самолюбования и тщеславия, не видел за красивой обёрткой истинную сущность красавицы.
— Я не позволю тебе так со мной обращаться!
— Не позволяй.
Хоть перед глазами всё колыхалось, но сознание было четким. Я не останусь с Иоланой, не буду пить из лужи, представляя родниковую воду. Пусть Иолана хоть огнём изойдёт, как взбесившаяся драконица, мне всё равно.
— Ты прогоняешь меня, Добромир?
— Нет. Ты уходишь сама.
Настоящее время
Тяжело вспоминать Иолану, я всегда чувствовал себя виноватым в её смерти. Увы, с этим ничего не поделать. С трудом, но я всё же заснул, отключился. Снился Йохан Барановский, строго выговаривавший за Иолану, мать, грустно качавшая головой, Асанна, уходящая куда-то вдаль. Потом всё переменилось, и я оказался рядом с черной пожирательницей сердец.
— Ты сильно пожалеешь, Добромир, — сказала она мне голосом Иоланы
Всё ещё находясь в сетях кошмара, я почувствовал, как кто-то тряс меня за плечо.
— Добромир!
— Что с Иоланой? — были первые мои слова. — Что с ней?
В непроглядной тьме я словно и не открывал глаз.
— Выпей воды, — голос Асанны привёл меня в чувство.
Я оторвал голову от подушки, чтобы сесть. Протянул руку, шаря вокруг, как слепой. Мои пальцы нащупали кружку в холодной ладони Асанны.
— Ты замёрзла?
— Испугалась, — её голос был взволнован, — ты так громко стонал, разбудил меня. Тебе приснилась Иолана?
Зубы слегка стучали о край кружки, когда я глотнул воды.
— Не знаю. Полежи со мной.
Кажется, я вёл себя как ребёнок, боящийся темноты. Отчасти это было так, Миру не нравилась тесная комната и непроглядная темень. Ему не нравились мои мысли, я отчётливо чувствовал его недовольство. Хорошо, если бы так. А если всё гораздо хуже? Надо сказать, в тот момент я не осознавал насколько.
— Иолана сама выбрала свою судьбу. Нельзя удержать того, кто не любит.
— Я ей так и сказал. Но это было жестоко.
— Смотря, с какой стороны посмотреть.
— После разговора Иолана чуть атриум в Энобусе не снесла, когда взлетала. Кричала, что всех ненавидит. Хотя ненавидела одного меня. Только меня.
— Понимаю, это неприятно.
Асанна наощупь забрала кружку у меня из рук, допила оставшуюся воду.
— Иолану не вернуть. Надо думать, что делать дальше. Теперь нас четверо в одной лодке.
Ну да, рядом Соня. Думалка работала не в том направлении. Проблема оказалась гораздо шире, чем виделась вначале.
Глава 17. Казнь
Утро наступило слишком рано, с тяжелой головой я вышел на маленькую кухню. Там уже кашеварил Эрвин. Шторы на кухне были открыты, окно находилось с противоположной стороны улицы, упиралось в глухой высокий соседский забор.
— Доброе утро. Как спалось? — спросил Эрвин.
— Не очень, — буркнул я. — Я бы не хотел отсиживаться в доме. Нам надо найти единомышленников.
— Как раз наоборот. Чем меньше людей о нас знает, тем лучше. Не стоит никого не искать.
— Почему?
— Любого подозрительного хватают и тащат на Мерку. Он предаёт сообщников, и тюрьмы пухнут от количества бунтовщиков. И самое главное, раз они схватили Мечислава и Авивию они знают про Соню. Любой, кто замешан с ней в какой-либо связи, автоматом преступник.
— Опасная ситуация, ты прав.
— Больше скажу. Свора Старха не гнушаются самыми мерзкими методами, они забирают в Калитку драконов бунтовщиков.
От этих слов я дёрнулся, в глазах возникла пелена, в ноздри ворвался яркий запах человеческой еды. Эрвин внимательно посмотрел на меня.
— У тебя зрачок как бритва, и радужка золотая. Тебе надо научиться сдерживаться — это очень заметно.
Восстанавливая дыхание, я сморгнул как будто кожистыми веками. Известия о драконах мгновенно вскипятили кровь.
— Они Грома…истязали.
— Где он сейчас?
Я словно придавил Эрвина взглядом.
— В драконьей Пустоши.
Мы надолго замолчали.
— Во мне его кровь. Где ваши драконы?
— Соня увела их к Горынычу на вольные хлеба.
— И Лару?
— Всех. Лару, Дюка, Яго. Мы не могли рисковать драконами.
В комнате появилась Соня в одежде городской жительницы Энобуса: светлой блузке с длинными рукавами и жёлтой широкой юбке ниже колен, перехваченной широким поясом на талии. Соня пахла свежестью солнечного утра и росой на стеблях трав, мои ноздри вобрали её запах, сердце кольнуло тупой иглой.
Чтобы перебить ненужные мысли я спросил:
— Где Ася?
— Умывается, сейчас будет.
Соня легко поцеловала Эрвина в щёку, он что-то шепнул ей на ушко, я отвернулся, не желая смотреть на их нежности. Эти двое любили друг друга и не скрывали своих чувств. Дракон недовольно рыкнул внутри, он хотел видеть Асю, а не ловить звуки за спиной.
— Доброе утро всем.
Появление Аси я встретил с неимоверным облегчением. Её присутствие разорвало любовные перешептывания Эрвина и Сони. Все вместе они быстро накрыли на стол. Мы сделали вид, что заняты едой, как ещё объяснить неловкое молчание, накрывшее нас своим куполом.
— Что сегодня предпримем? — спросила Ася.
— Думаю ближе к вечеру проникнуть в Калитку, — ответила Соня. — Там сейчас много драконов. Попытаюсь их вытащить. Надсмотрщики к ночи открывают купол для проветривания. Если отодвинуть решётки на клетках, драконы смогут улететь.
— Зачем такой риск, — Асанна нахмурилась, — это опасно.
— А что безопасно? В доме прячемся, наружу выходим, когда стемнеет, с людьми не общаемся, чтобы не привлечь внимания. Скоро будем бояться любого шороха.
— Расскажи, как ты перемещаешься. Что для этого нужно? — спросила Асанна.
— Четко, в деталях представлять место или человека.
— Нельзя сейчас раскрывать наши козыри, — жестко сказал Эрвин, глядя на Соню. Если они поймут, что появился дверник, сделают всё возможное, чтобы поймать тебя.
— Сколько дней нам ещё ничего не раскрывать? — Соня стукнула кулаком по столу. — Я слышу их голос, чёрт возьми. Пепел Клааса стучит в моё сердце.
Мы уставились на Соню, первый раз я видел её в таком состоянии. Никто из нас не понял, про какой пепел она говорит.
— Клаас — чей дракон?
Пол подо мной словно содрогнулся, качнулись стены. Многократно усиленная звуковая волна заставила меня содрогнуться. Где-то в смертельной судороге бился дракон, от его рёва мы застыли, чтобы следом вскочить в едином порыве. Мы с Соней посмотрели друг на друга. Словно судорога прошла по её лицу. И я понял, кто стучится в моё сердце.
— Это где-то в центре.
— Добромир, плащ, очки! — Асанна бежала следом, держа в руках, мою амуницию. Я иногда слишком быстро менялся, не контролируя себя, Ася знала мою особенность.
Народ двигался по улицам, вливаясь со всех сторон как ручейки в людскую реку, набирающую скорость.
