пожалуйста. Папа болен, а Адам и не пикнет без разрешения Фрицика Шредера. Кроме нас с тобой некому, и ты прекрасно это знаешь. Мам, ну пожалуйста. Послушай меня. Крысятник — сплошные лемминги, и их родители тоже, и это из-за них миссис Уайлд в больнице. Надо что-то делать!
Джейн перевернула страницу. Дейв заметил следы битума у нее под ногтями. Выходит, она вчера тоже туда ходила. В кои-то веки родители в чем-то достигли согласия. В своей жестокости.
— То есть ты боишься, дальше будет только хуже. Полагаю, это страшно. Тебе страшно?
— Ты сука сраная, — объявил он ей.
На лице ее отразилось глубочайшее недоумение.
* * *
Противные Марклы на инцидент с кирпичом отреагировали острее других.
Шмяк!
Марк шлепнул подушкой по настольной лампе от Тиффани, та разлетелась на куски возле голых отечных ног его отца Доминика Оттоманелли. Весь пол и кожа Доминика, каким-то чудом оставшаяся целой, были усыпаны осколками.
— Чтоб тебя! Ты что творишь? — осведомился Доминик.
Марк бросил подушку и засмеялся. Майкл следом. Смех получился невеселый. Истеричный. Смех в стиле Шелли Шредер — потому что вчера они тайком выбрались из дому и последовали за родителями. Думали, занятно будет. Приключение. Смертельно опасное, но понарошку. Смертельно опасное, как в «Дэскрафте», где навстречу тебе выползает всякая жуть и потом приходится до утра прятаться.
А потом — кирпич и страшный глухой стон Арло Уайлда, когда он помогал Герти забраться в скорую, а она держала свой большой беззащитный живот, и осознание того, что это они во всем виноваты. Они знали — даже когда во всем сознавались и беспечно швыряли во все стороны слово «изнасиловал», как будто оно ничего не значит, — что мама раззвонит всем. Знали — и не удержались ради новой игровой приставки.
Это их рук дело. Из-за них пострадала славная миссис Уайлд. Может, они еще и убили ее ребенка.
Вчера вечером они добежали до дому раньше остальных. Лежали в темноте в своих смежных комнатах, делали вид, что спят. Марк рыдал без слов. Майкл засунул локоть в рот и укусил так крепко, что след оставался и через сутки с лишним. Вспухший полукруг, зуб за зубом.
Сегодня они обменялись спальнями. Старая игра, еще дошкольных времен, давно заброшенная. Откликались не на свои имена. Пытались стать другими людьми. Выскочить из собственной шкуры. Вот только на сей раз не помогло. Залезть в шкуру брата — почти то же, что и в собственную.
Часть гнева они выплеснули наружу. Расшвыряли грязное белье, лежавшее в шкафу. Взяли садовые ножницы, пошли к батуту и проткнули его в шести местах. Разорвали все мамины пакеты с фасолью и мятой. А потом, пачкая битумом пол по всему дому, поплотнее запихали подушки в наволочки и отправились лупцевать лампы, книжные полки и друг друга.
— Подмети за собой. Деньги не растут на деревьях, — распорядился Доминик, мужчина обычного телосложения, но с огромным животом. В складки его ушной раковины набился битум. Погибшая лампа от Тиффани лежала у его ног.
— Мама подметет, — сказал Марк.
— Не гони, — сказал его брат Майкл.
И они с удивительным единодушием треснули отца подушками, причем очень крепко.
— Ты, козел жирный, — сказал Марк, и лицо его яростно перекосилось.
Доминик наступил на осколок расписного стекла — выпученный глаз стрекозы. По полу заструилась кровь. На глаза навернулись слезы. Плакал здоровущий мужик, отец, с кулаками размером с боксерские перчатки. Они не этого хотели. Они хотели, чтобы он на них наорал. Наказал за проступок. Объяснил, как поступают, а как нет. Хотели, чтобы кто-то вменяемый взял на себя руководство всей семьей, обратил вспять все то страшное, что случилось сперва с Шелли, потом с миссис Уайлд, а теперь подступило и к остальным.
— Пап, давай! Хватай подушку! — подначил Майкл. Замахнулся снова, на сей раз кулаком, целя Доминику в промежность.
Они ждали, что отец заорет.
Но он осторожно отступил назад — оставляя кровавый след. Проговорил с прежней мягкостью:
— Мальчики. Знаю, что сидеть дома тяжело, но не шумите так. Займитесь чем-нибудь. Поиграйте в видеоигру, которую вам купила мама.
Марклы с улыбкой переглянулись. Наконец-то. Сейчас все будет. Наконец-то кто-то здесь наведет порядок. Марк указал на игровую приставку. Которую им купили за то, что они продали Уайлдов.
— Помехи. Не выйдет ничего, — сказал он.
Приставку разнесли на куски пластмассы и обрывки проводов. В крошечных обломках непримиримо отражались солнечные лучи.
— Зачем вы так? — прошипел Доминик, лицо его было мокрым от слез. А потом он закрыл дверь в комнату Марка, оставив их наедине.
* * *
Жену Линду Доминик обнаружил на кухне. Кругленькая, ходит в комбинезонах, просторных брюках и удобных мягких туфлях с открытым носом.
— Я больше не могу, — высказался он. — Они чудовища.
В обычном случае Линда встала бы на их защиту. Заговорила бы про теленяню, которая утверждает, что детей нужно хвалить и защищать. Но на сей раз она расплакалась.
— Сегодня совсем ни в какие ворота!
Он медленно двинулся в ее сторону — как будто если не спешить, можно придумать какие-то слова. За ним тянулся кровавый след. Линда похлопала ладонью по стулу рядом с собой. Кондиционер не работал, зной был густым, удручающим. Она по очереди осмотрела его ступни, отыскала три крошечных осколка, вытащила.
— Помнишь воспитательницу из «Пингвинов»? Она постоянно твердила, какие они воспитанные мальчики. Называла их ангелочками… — сказала Линда. — Считала, что Марк лидер. А Майкл художник. Так хвалила.
— А я и не помню. Это в котором детском саду? — При церкви… А вчера мне из их лагеря позвонили. Директор употребила слово «бездушные». Они бездушно ведут себя с другими. Как такое может быть? Кто их этому учит?
— Мы столько им всего даем. А они и поблагодарить-то не потрудятся, — ответил Доминик.
Линда промокнула ватой его ноги. Порезы были пустяковые, но мышцы у него болели. Поднимать тяжести он бросил, но по-прежнему работал прорабом на стройках. Она сжала свод стопы, стало больнее. А потом боль вдруг вытекла наружу, как сок из лимона.
— И в саду мне совсем не помогают.
Доминик огляделся. Беспорядок в доме уже давно. Красивые вещи, тиковые столы, антикварные стулья. Но здесь живут буйные дети, и дом разваливается. Стыдно ему было в этом признаться. Личная неудача.
— Из-за видеоигр?
Она все терла ему ноги.
— Я раньше думала, дело в Дейве Гаррисоне. Ну правда. Родители дом поделили. Сын — клейма негде ставить. Или в Чарли. Ты что хочешь говори, но две матери — это ненормально. А вот теперь я уж и не
