— Учитывая, что звать меня в спальню ты не намерена, стало быть, я не увижу, что там за ноги такие волосатые.
— Ага. Слушайте, что вам надо? Я реально занята, — нервно произносит она.
— Чем?
— Готовлю романтический ужин для меня и Миши.
— Это который Коняшкин?
— Для вас — да.
С какой вероятностью Женя может говорить правду? В принципе пятьдесят на пятьдесят. Она молодая девка, у которой так или иначе есть свои физиологические потребности, несмотря на принципы, детство и юность. К тому же, как бы мне ни хотелось признавать, симпатию к «пони» она реально испытывает. Однако, не стоит забывать, что Женя все же правильная трусиха и не осмелилась бы позвать в съемную комнату кого-либо, учитывая то, с каким наездом сучка-соседка набросилась на нее в прошлый раз. Итого — брешет, радость моя. Брешет.
— А ты чего такая нервная? — как можно спокойнее произношу я, скидывая обувь.
— Потому что из-за вас я ничего не успею. Я не приглашала вас.
— Если бы ты по-настоящему не хотела меня видеть, ты бы не открыла дверь и не повелась на мою провокацию про трусость. Просто подсознательно ты хочешь меня видеть. И не только. Когда до тебя это дойдет?
— Сейчас же уходите! — вскрикивает Женя и тут же меняется в лице. — Блин, рыба горит!
Воспользовавшись этой ситуацией, я иду за убежавшей на кухню Женей. Ставлю пакет на тумбу и усаживаюсь за стол. Про ужин она и вправду не соврала. Про рыбу, стало быть, тоже. На столе стоят две тарелки, наполненные жареным карасем.
— Я, конечно, предполагал, что ты девушка с особенностями, но, чтобы настолько — нет. Караси на романтический ужин? Не боишься, что «пони» подавится косточками?
— А Миша их любит. Нет, не так, — разворачивается ко мне с тарелкой номер три. — Обожает карасей за их особую сладость и неповторимый вкус. Что не сделаешь для дорогого тебе человека, — пожимает плечами. — Не хочу показаться грубой, но, Алексей Викторович, уйдите, пожалуйста, — совершенно отчаянно произносит Женя. — Миша придет с минуты на минуту, а мне еще переодеться надо. Если хотите — я оставлю себе ваш пакет, чтобы вы успокоились и покинули мои нецарские покои.
— Все, лишь бы я отстал от тебя?
— Да!
— Тогда — нет.
Могу поклясться, что Женя готова обложить меня матом, но вот незадача, в дверь действительно позвонили.
— Реально пони? — наконец нарушаю тишину я, не сумев скрыть разочарование в голосе.
— Скорее лошадь. Черт! Мне крышка, если эта лошадь увидит вас здесь снова!
— А-а-а. Сучка-соседка, — встаю с места.
— И что мне теперь делать?! Я убью вас! Дважды вы меня так подставляете.
— Шшш… — прикладываю палец к ее губам. — Она же услышит. Чего так истерить-то?
— Потому что я девочка. Нам так положено.
— А вот это твой существенный недостаток, Евгения Михайловна.
— Быть девочкой?
— Иди открывай дверь.
— Как, когда вы тут?!
— Рукой. Молча, — сжимает кулаки.
— Идите в мою комнату, — цедит сквозь зубы.
— Я уж думал ты никогда не предложишь.
— И сидите тихо, — тут же добавляет она.
— Не дышать?
— Нет уж, будьте добры — дышите. Не хватало мне еще с трупом потом возиться.
— Договорились, — подмигиваю, чуть улыбнувшись.
Комната Жени при близком рассмотрении показалась мне меньше, чем в прошлый раз. Все-таки столь маленькое пространство давит. Намеренно сидеть тихо я и не думал. Окажусь замеченным, ну и славно. Именно поэтому я не старался тихо открывать шкаф. Удручающее зрелище. Все какое-то темное, невзрачное. Уж про разнообразие говорить не приходится. Его просто нет. Единственное, что выделяется в Женином гардеробе — это платье, в котором она была в баре.
С бельем, как ни странно, оказалось оптимистичнее. Да, простое, но, по крайней мере, хоть тут есть что-то белое. Рассматривать больше здесь тупо нечего. Никогда у меня не было желания кого-то одеть. Даже в родном мухосранске, выбранная мною мразь, при отсутствии собственного бабла, умудрялась прекрасно одеваться при помощи бедных родителей. Уж про дальнейших городских баб и говорить не приходится. С одеждой у них был полный порядок. Их хотелось разве что только раздевать. Здесь же хочется одеть. Так, как положено одеваться красивым девочкам.
— Можете выходить и сразу уходить, — перевожу взгляд на вошедшую Женю.
— Я предпочитаю остаться и поужинать с тобой.
— А я нет. У меня свои планы, а вы мне их нарушаете! — зло произносит Женя.
— Мы оба знаем, что «пони» сюда не придет.
— Ну хорошо, не придет, — неожиданно соглашается она. — Но это не значит, что у меня нет своих планов. Я два месяца мечтала сесть в одиночестве и навернуть карасей! Чтобы никто мне не мешал, и никто на меня не смотрел, а что теперь?! Дайте мне сожрать моих карасей! Они стынут, и корочка преет! — истерично закончила Женя, громко топнув ногой. Ну, собственно, вот он не кремень. И смех, и грех. Все из-за какой-то рыбы?
— Ешь, ешь. Я тебе не помешаю.
— Ой, все, — махнула на меня рукой и вышла из комнаты.
Кажется, еще никогда я не был таким прилипалой. Зато — нескучно. Где еще увидишь, чтобы девушка прогоняла мужика, потому что хочет навернуть три тарелки карасей в одиночестве? Лепота.
***
И пусть весь мир подождет. Если бы не знал, то с уверенностью мог бы сказать, что я невидимка, потому что Женя ест с таким упоением, словно меня здесь нет. Совершенно не стесняясь, наяривает рыбу, изредка прерываясь на отхаркивание застревающих косточек.
— Я забыла предложить вам присоединиться. Будем считать, что я неприличная. Можете съесть пару штук. Максимум три.
— Да нет, что ты. Я детей не объедаю. Ешь.
— Что, еще один педофил?
— Что? — переспрашиваю я.
— То. Вы мне предлагаете стать вашей любовницей и тут же называете меня ребенком.
— Не стоит принимать все мои слова за чистую монету. Это была шутка про ребенка, если ты не поняла.
— Или не захотела понимать, — отодвигает тарелку в сторону и встает из-за стола. Сполоснув руки, берет пакет и переводит на меня взгляд. — Так зачем вы пришли?
— Соскучился по тебе.
— А знаете, что самое удивительное, Алексей Викторович?
— Что? — встаю из-за стола и ровняюсь с Женей, всматриваясь в ее улыбку.
— Что я тоже, — смеясь, произносит она.
— О, так это капитуляция?
— Скажете тоже, — фыркает в ответ. — Я же не договорила.
