Она перенесла собачью лежанку вместе с одеяльцем на террасу, убедилась, что миски с водой и кормом наполнены. После чего неверным шагом добралась до машины. Хорошо бы за рулем ей снова не стало дурно…
* * *
Бюиссон верно рассчитал время. Он свернул на проселочную дорогу, которая приведет его к месту назначения за несколько минут до девяти. Дома, разделенные тщательно ухоженными садами, находились на некотором расстоянии один от другого. У всех были занятные названия. Он поискал нужный ему, «Ла Кустель», с длинной, посыпанной гравием дорожкой и низкой кованой оградой. Он двигался не слишком быстро и вдруг, сразу за поворотом направо, узнал дом и даже его владелицу, потому что в тот самый момент, когда он свернул, она выехала на шоссе за рулем «Рено-25».
Сомнений быть не могло: шестьдесят лет, грузная, сильно накрашенная. Он отвел взгляд и продолжил путь в поисках места, где можно было бы незаметно развернуться. И нашел его через сто метров. Он двинулся обратно, притормозил возле дома, уточнил название, поехал с прежней скоростью. В конце дня у него будет полно времени, чтобы определиться на местности, изучить сад, окрестности. А сейчас хорошо бы не маячить здесь, чтобы не привлекать ничьего внимания. Лучше всего последовать за целью. Посмотреть, как она себя ведет, как ходит, проникнуться ее образом жизни. А если он ее потеряет, ничего страшного — рано или поздно она вернется домой, а он уже будет тут как тут, поджидать ее.
* * *
Матильда вдруг почувствовала себя гораздо лучше.
Едва выехав за ворота и свернув в сторону Мелёна, она ощутила, что силы возвращаются к ней. Недавняя тревога постепенно исчезла, она снова нормально дышала. Уф… Это было подобно взмаху дворников по стеклу после краткого ливня: пейзаж снова прояснился, она опять чувствовала вкус жизни. Значит, решено: туфли и чайный салон. Одним словом, шикарная жизнь.
Она регулярно посещала четыре магазина. Для одних женщин — платья, для других — кухонная утварь, а для нее — обувь, вот ведь поди пойми! Подумав об этом, Матильда рассмеялась: да, верно, есть модели, которые она купила, но так ни разу и не надела, ну и что? Один раз живем. Утро прошло в примерках; она купила две пары и пребывала в великолепном настроении. В полдень она предпочла не ресторан, а чайный салон, где буквально обожралась вкусным и огромным десертом «Париж — Брест»[21]: знаю, мне не следовало бы, да плевать я хотела!
А в семь часов вечера Матильда была уже дома.
Куки вел себя паинькой, обрадовался ее возвращению; мальчик мой, сказала Матильда, держа песика перед собой на вытянутых руках. Она откупорила бутылку вина, открыла пачку соленого печенья — этого бы тоже не следовало…
Полная решимости воспользоваться теплым вечером до наступления прохлады, она отнесла все на террасу.
И, устроившись в кресле-качалке, принялась рассматривать соседский забор.
Навещать Лепуатевена нынче вечером было неохота. Завтра, если все будет в порядке. Или как-нибудь в другой раз, успеется. То, что он сделал с Людо, ему не простится, ей непременно следует пойти объяснить это ему, но потом. А пока, Матильда, наслаждайся теплым вечером, сказала она себе, поглаживай своего песика, попивай белое винцо, обжирайся печеньем — ты это заслужила!
* * *
Бюиссон недолго следил за Матильдой. Он прекрасно понял, с кем имеет дело. Обувные магазины, долгие остановки перед витринами с кожгалантереей, чайный салон — так что он особо не утруждался. Он похвалил себя за то, что не стал попусту терять время, потому что гораздо сложнее оказалось найти нужное место в лесу, окружающем квартал домов, где находится «Ла Кустель». Полученная от главной конторы и тщательно изученная карта позволила Бюиссону прибыть прямо туда, куда он хотел, но, когда начало смеркаться, он подумал, что ему придется лезть на дерево. Однако в конце концов удача ему улыбнулась: он наткнулся на охотничий помост. Им долгое время не пользовались; поднимаясь, Бюиссон сломал две перекладины, и, чтобы не провалиться сквозь трухлявый пол, ему пришлось устроиться совсем близко к бортам. Но это не было концом его мучений, потому что потребовалось взобраться и на крышу, прогнившие доски которой только и ждали, чтобы обрушиться. Наконец он достиг своей цели. Отсюда в полевой бинокль он мог наблюдать за домом объекта; он видел только его южную сторону, но она оказалась самой интересной. Около девятнадцати часов свет на террасе погас. Последовала долгая череда включений и выключений света между первым и вторым этажом, потом освещенными остались только два помещения на втором этаже — он предположил, что это ванная и спальня. Потом электричество долго горело только в одной комнате, в спальне. Бюиссон мысленно составил план дома, который не должен был сулить больших сюрпризов.
В двадцать один сорок пять погас и последний свет. Он подождал полчаса, со множеством предосторожностей спустился со своего насеста, добрался до пикапа, выехал на дорогу, сделал очень короткий звонок из деревенской телефонной будки и вернулся, но остановился в лесу.
Там он устроился на заднем сиденье, закутался в спальный мешок и уснул.
* * *
В два часа ночи Бюиссон, свежий и совершенно готовый, заблокировал колокольчик на калитке, приподнял ее, чтобы не заскрипела, и, пройдя по газону, чтобы избежать скрежета гравия под ногами, приблизился к дому, обошел его и оказался перед классической дверью кухни — с матовым стеклом и обычным замком, с которым он быстро справился. В доме он некоторое время подождал, чтобы глаза привыкли к полумраку.
Проходя мимо собачьей лежанки, он одним пальцем погладил посапывавшего в ней песика, затем разулся и достал из кармана куртки «вальтер-ППК» с глушителем.
Он подолгу проверял носком ноги каждую ступеньку, поэтому ему понадобилось почти шесть минут, чтобы подняться по лестнице.
По коридору в спальню он двигался так же медленно и с теми же предосторожностями.
Дверь была широко распахнута: одним препятствием меньше.
Бюиссон различил вырисовывающуюся под одеялом тяжелую фигуру своей цели. Он сделал еще шаг, все так же медленно. У входа в спальню он заметил высокую складку на ковре — не просто расстеленное на полу одеяло, но и ковер. По-прежнему сосредоточенный, он с порога вытянул руку горизонтально вперед и дважды выстрелил прямо перед собой.
На самом деле прозвучат не два приглушенных хлопка, а четыре.
Первые два издали пули, выпущенные Бюиссоном по кровати.
Две следующие, калибра 7,65, получил он — одну в затылок, другую в почки.
Эти хлопки были очень похожи на звук, который издает пробка от шампанского, когда ее пытаются застопорить при открывании бутылки.
Матильда включила свет.
Она была в плаще, потому что боялась замерзнуть в ожидании этого идиота.
