предложить кому-то позвонить. В конце концов, помочь ей как-то устроиться…
Что я сделал, вместо того чтобы просто банально помочь девушке в беде? Замуж взял, в койку уложил, а потом постарался так, чтобы ей из той койки вылезать и вовсе не хотелось.
Если бы у Ксении был хоть какой-то другой вариант той ночью, осталась бы она со мной? Тогда железобетонно нет.
Потом у нас все наладилось. И нет бы мне оценить нежданную удачу, я возьми да выстави ее из дома.
Заслуживаю я ее в качестве жены после такого? Не очень-то.
Я бы и сам погнал такого зятя поганой метлой, ну или ружьем, как это сделал Краснов.
Может, сейчас с моей стороны было бы благороднее отойти в сторону. Правильнее, честнее.
Но не могу, мать вашу!
Я без нее с тоски помру.
За сегодняшний день я окончательно осознал, что без этой девы, мне нормально не жить. Я ее люблю, хочу, чтобы она была рядом. Буду заботиться, оберегать. Ни за что больше не обижу. Готов на деле доказывать, как она мне дорога.
В конце концов, я ведь должен по-человечески попросить прощения!
Я пытался, кстати. Весь день ей названивал, писал. Даже звонил ее подруге, просил, чтобы связалась с Ксенией, но все впустую.
Тотальный игнор…
Я больше этот игнор терпеть не в силах, поэтому решился на отчаянный шаг.
Если Ксения вправду не хочет меня видеть, пусть скажет.
Стучу в окно, которое располагается на уровне моих плеч. Замираю, жду.
Реакции ноль.
Не услышала, что ли?
Стучу еще раз, и в этот момент с кровати, которую я вижу из окна, кто-то встает.
Прозрачная штора отодвигается, и в окне появляется рыжая девчонка в розовой ночнушке.
Но не Ксения!
Очень похожа, такие же длинные волосы, но явно младше.
Издаю вздох разочарования и тут вижу, как откуда-то сбоку появляется еще одна девчонка. Длинные рыжие волосы, розовая ночнушка и лицо… Родное, любимое!
В этот момент мою грудь переполняет до отказа щенячья любовь. По-другому не назовешь, ибо это искреннее безграничное обожание.
– Ксюшенька… – шепчу одними губами.
Она будто слышит, отодвигает что-то от окна, а потом две девчачьи головки выглядывают на улицу.
Порыв ветра треплет их волосы, девчонки морщатся, но не уходят.
– Тимур, – тихо пищит Ксения. – Ты как тут?
Как я тут? А я тут вопреки всему, и меня даже десять ружей вряд ли остановят.
И вроде бы идеальный момент, чтобы резко начать каяться во всех смертных грехах, заодно признаваться в любви, обещать луну с неба.
Но все, что умудряюсь выдать, – лишь глупый вопрос:
– Я тебе весь день звоню, почему не отвечаешь? С ума меня свести хочешь? Учти, недолго осталось!
Ее глаза расширяются, она охает и тараторит:
– Тимур, у меня папа телефон забрал, он совсем с ума сошел! Я не виновата, я бы взяла трубку…
На последнем слове губы Ксении начинают дрожать.
Ты ж моя умница, ты ж моя красавица! Прав я был, когда не поверил словам ее папаши про то, что она не хочет меня видеть. Хочет!
Щенячья любовь окончательно накрывает меня, разом отключает голову. Забываю все слова, какие хотел ей сказать, говорю только:
– Солнышко, можно я тебя украду?
Ее лицо надо видеть.
Она удивляется, потом резко оглядывается по сторонам, смотрит на сестру.
– Я никому не скажу, – тут же качает головой та. – Могила!
Ксения мнется, видно не зная, что делать.
– А куда украдешь? – спрашивает.
– Домой, – киваю с уверенным видом.
И тогда Ксения делает то, чего я от нее так ждал, но на самом деле и близко не рассчитывал на подобный исход дела.
Она без лишних вопросов и споров вдруг залезает на оконную раму, а потом плюхается мне прямо в руки.
Подхватываю ее, кое-как стягиваю с себя куртку, кутаю в нее Ксению. Вечер-то холодный!
Прижимаю жену к себе.
– Милая моя, дорогая, самая-самая любимая… – шепчу ей на ухо и целую в щеку.
Чувствую, как она обнимает меня, тоже шепчет:
– Я очень-очень скучала!
При этом стремится плотнее прижаться.
На секунду сдавливаю ее, дурею от удовольствия.
Девчонка вроде как собирается встать на землю, но я не спускаю ее с рук.
– Ты же без обуви, простудишься, – говорю ей. – Я донесу тебя до машины.
И шагаю с ней на руках, счастливый до потери пульса. Еще бы, несу самую дорогую поклажу на свете.
Обхожу дом, любуюсь в темноте ночи моей рыжей прелестью.
Вроде бы всего на миг забываю об осторожности, выхожу на свет, даже не прислушавшись, не идет ли кто. И вдруг прямо перед нами появляется женщина в черной кофте. Тоже рыжая, с волосами, убранными в гульку.
Мама Ксении, похоже.
Попались… По полной программе!
Стоит ей закричать, и муженек тут же выскочит с ружьем наперевес.
Она охает, смотрит на нас.
– Что вы делаете?
– Прошу, не кричите, – говорю как можно более спокойно. – Я ей ничего не сделаю…
Взгляд женщины мечется от моего лица к лицу Ксении и обратно.
И тут моя ненаглядная выдает жалобным голосом:
– Мама, ты нас не видела, ладно? Пожалуйста! Пусть мы просто уйдем, прошу тебя.
Мать замирает на месте, прикрывает рот ладонью, секунду стоит так.
А потом вдруг говорит:
– Может, так и лучше. С богом, детки… Только тихо!
И крестит нас.
Вот так да!
Теща-то у меня, оказывается, ничего.
Несу Ксению дальше, подхожу к той части забора, откуда сюда залез, а там уже поджидает Назар.
Передаю ему жену, сам перемахиваю через забор.
Полминуты, и вот моя драгоценная уже в салоне автомобиля.
Назар садится в свою машину и уезжает.
Я тоже завожу машину и стартую с места.
Но далеко не уезжаю, уже через несколько километров торможу на какой-то тихой улице. Поворачиваюсь к Ксении, вглядываюсь в ее зеленые глазищи.
– Ты как? – спрашиваю.
– Н-нормально, – говорит она, хотя видно, что у нее стучат зубы.
Наклоняюсь к ее сиденью, включаю подогрев.
– Испугалась, маленькая?
Нежно беру в ладони ее лицо, шепчу ласково:
– Милая моя, самая любимая, спасибо, что ты со мной пошла. Спасибо, что доверилась!
Целую ее в губы.
И тут все слова, какие хотел сказать весь этот бесконечный день, разом выплескиваются из меня:
– Прости меня, солнышко! Прости, пожалуйста, что я вот так с наскока отреагировал, когда увидел тебя с бывшим. У меня от вида тебя у него на коленях чуть инфаркт не случился. За малым не крякнулся прямо там в гостиной. Я больше никогда никуда тебя не выгоню! Чтобы ты не думала, что ты
