Богдан задернул шторы, включил мягкий свет прикроватной лампы. И сел на край постели — притянув меня к себе.
Большая кровать с широким мягким изголовьем, обитым бежевой кожей. Шелковое покрывало, которое легко отбрасывалось в сторону, чтобы обнажить одеяло и простынь. Упругие подушки, принимающие тело спящего. Но сегодня не будем спать. По крайней мере, не сразу. Возможно, я и вернусь в гостевую спальню. Но попозже. Ближе к утру. Чтобы Маша не задавалась вопросом, куда запропастилась мама. И не решила, будто я плохая мать и думаю только о себе.
Хотя не буду врать — в то мгновенье, стоя над жаждущим Богданом, я питала в себе самый настоящий эгоизм. Я хотела этого. В какой-то части мечтала отблагодарить мужчину за всю ту помощь, которую он оказал и мне, и дочери. Не имея за душой ни гроша. Ни чего-либо еще в качестве платы за доброту и щедрость. Я могла лишь дать ему себя. Преподнести себя не в жертву, но в подарок. И этот жест был точно из приятных. Потому что оказаться в постели с таким шикарным мужчиной — и есть настоящий подарок себе.
— Как ты хочешь это сделать? — спросил он, поглаживая меня по спине. По ягодицам. И по бедрам, все еще одетым в домашние спортивные штаны. — Я могу быть нежен. Или напротив — властен. Могу доминировать или подчиняться. Как ты любишь заниматься этим?
— Я не знаю, — ответила я дурацкими словами. Но была на самом деле не уверена в своих пристрастиях. Что я люблю и как именно? Обычно у меня никто не спрашивал. И я получала то, что дают. — Давай начнем, как нравится тебе. А там я решу, что дальше — играть по твоим правилам или по моим.
— У тебя есть правила? — гладил он меня по животу. Приподняв худи и касаясь губами нежной кожи возле пупка. Это было очень чувственно и остро. Я уже отвыкла от подобной ласки. Кроме того, меня не покидала мысль, что я изменяю собственному мужу. Ведь многие годы была только с ним. И даже не целовалась ни с кем, кроме Кирилла. А контакты с Богданом явно зашли за черту обычных поцелуев. Мы будем спать в одной постели. Это уже предрешено. Впереди нас ждала только прелюдия. Причем прелюдия уже началась. — И какое же первое? — спросил он о "правилах", которые я придумывала на ходу. По мере того как его руки проникали под одежду и дарили мне тепло мужских ладоней.
— Первое правило — быть честным. И не предавать меня. Даже если привык это делать с другими. Я — не другие. И не потерплю предательства.
— Отлично, — выдохнул он и поцеловал меня в живот. — Я тоже этого хочу. И полностью солидарен насчет походов налево. Что дальше? Что-то еще, помимо честности?
— Пообещай, что это не будет мимолетным развлечением. И ты не выгонишь меня, как только получишь близость. Особенно это касается Мышонка. Она не заслужила страдать из-за моих ошибок. И раз уж я поддалась твоим чарам и зашла так далеко, то дай мне гарантию — ты не обидишь мою дочь.
— Это исключено, — ответил Богдан и поднялся с кровати. Он взял меня за скулы и сблизился для поцелуя. — Мышонка я никогда не обижу. Даю слово обеспечить ее всем, чего требует ребенок. Об этом можешь не беспокоиться. Ведь если ты сама не причинишь мне боль своей ложью, то я тебя не дам в обиду. Ни тебя, ни Машу. Можешь быть уверена.
Я опустила глаза и попыталась увернуться от горячих губ. Я сомневалась. В ту минуту у меня внутри включилась программа недоверия к мужчинам в целом. Самое последнее, что могло нам помешать окончательно сблизиться и стать одним целым. У меня в душе стоял блок на доверие к партнеру. Ведь я так много выслушала патологической лжи от первого мужа. Как я могу верить, что второй раз не будет таким же? Или еще хуже…
Но Богдан все понял даже без слов. Вернул мою голову в прежнее положение легким давлением ладони. Я опять смотрела в его красивые голубые глаза. И сдавалась перед харизмой обольстителя. Я не могла перед ним устоять. Понимала, что теряю себя в этой синеве. И сильно рискую попасть в зыбучие пески. Опять обжечься, обмануться. Сделать ошибку и пожалеть. Ведь что если это не любовь, а просто легкая интрижка? Разве я имею право тратить свою жизнь на такие эпизоды? Что будет с нами, если Богдан и вся эта прекрасная история с бабушкиным домом окажутся искусным миражом, всего лишь иллюзией? Втянувшей меня так глубоко в дурман, что я не могла уже выбраться из капкана.
— Ты мне обещаешь не врать? — прошептала я на расстоянии нежного поцелуя. Чуть ли не касаясь губами его влажных губ. — Только правда. И искренность в отношениях.
— Обещаю, — ответил он. И наши губы окончательно сомкнулись в поцелуе.
Та ночь была волшебным подарком за все мои неурядицы.
Опять тонуть в объятиях мужчины, наслаждаться его близостью и теплом сильного тела — это помогало в борьбе с депрессией лучше любого лекарства. Достаточно услышать прерывистое дыхание возле уха. Нащупать в полумраке его руку, чтобы впиться в нее всей пятерней, крепко сжимая пальцами. Чтобы не отпустил. Ни сейчас — в ту самую секунду, когда целует пылающие губы — ни потом, когда все схлынет. И от страсти не останется следа.
Мы знали, на что шли. И не хотели пасовать перед страхом вновь войти в ту самую реку. Испить ее дурманящей воды. Искупать в ней тело и душу. Дать сердцу вдоволь напиться лунного света на волнах. Дать шанс душе так безмятежно сблизиться с другой — точно такой же жаждущей тепла душой. И найти себе пару. Возможно, даже идеальную. Впервые в жизни отыскать того, от кого ты без ума, даже имея за плечами многолетний опыт. Список проб и ошибок. Целый ворох разочарований.
И все равно он целовал меня, как в первый раз. Словно я его первая женщина. И другой такой не найти. Он ерошил мои волосы, наматывал на руку. Убирал с лица, чтобы лучше разглядеть мои глаза. Мои зеленые глаза. Именно так он говорил. Он это повторял опять и опять, придавая значение оттенку. Как будто это не
