удивленно спросила я, вспоминая рассказы Пурсона.
— Он самый, — усмехнулся демон, подпирая щеку кулаком, — скрытный тип, у которого на уме одни исследования и философские вопросы. Я слышал, что в прошлой жизни ему довелось побывать инквизитором.
— Ещё один представитель ушедшей эпохи!
— Не называй нас так…И не делай это с таким восхищенным лицом. Многие не зря боятся Андромалиуса, он следует лишь своим надуманным принципам и давно не верит в существование обычной доброты. Чертов экспериментатор… — недовольно цыкнул Владыка, поднимаясь на ноги и подталкивая меня к двери так, как он это сделал в первый день моего прибытия. — Обычно к нему трудно попасть, но, так уж и быть, я тебе помогу.
— Спасибо, конечно, но к чему выдворять меня из кабинета теперь-то!
— Мне, — неуверенно произнес Асмодей, отводя взгляд в сторону и аккуратно выталкивая меня в коридор, — надо побыть одному.
Истеричка захлопнула новенькие двери. Так и вижу, как он достает из-под половиц розовый личный дневник, в котором покоятся все его меланхоличные мысли. Неужели люди, меняющие ход истории, обладают подобным едким характером?
Вернувшись в собственную комнату, я рухнула на кровать, пронося в памяти события минувших насыщенных дней. Путь от забавной зверушки до личного помощника навел меня на совершенно новые чуждые мысли, посеявшие не долгожданное успокоение, а очередное смятение, приведшее к внезапному открытию: возможно, жизнь в Аду не так уж плоха. Я раз за разом ловила себя на том, что скучаю по Пурсону, вновь и вновь краснела, представляя руку Асмодея не на своем плече, а на своей талии, снова и снова проносила в памяти удивительные дни, не шедшие ни в какое сравнение с обыденностью живого мира. Правильно ли то, что я позволила этим размышлениям взять верх над первоначальными желаниями? Асмодей был неправ: и мои принципы норовят изменить своё направление. Я вдруг почувствовала себя виноватой. Словно бы своим мимолетным решением я предавала и себя, и свою семью…
В дверь настойчиво постучали, и внутрь вошла моя оклемавшаяся группировка, вернувшая себе здравый ум, громкий голос и сросшиеся кости. Переглянувшись друг с другом, мы весело рассмеялись, будто бы все наши планы изначально не были серьезными и относительно продуманными.
— Предлагаю повторить, — воскликнул Рамз, что, смею напомнить, вышел из строя самым первым.
— А тебе, я смотрю, понравилось быть пушечным мясом, — произнесла Клио мои не озвученные мысли, — я бы повторять не стала. Не помню ничего с того самого момента, как увидела цербера. Ну, и огромный же он…
— Питался страданиями суккубов, — улыбнулась я, но произнесенную правду все приняли за жестокую шутку.
— Охотно верю, — рассмеялся минотавр, почесывая толстую шею, — но кто бы мог подумать, что Владыку тронет наш позорный провал.
— Да, — вильнула Клио хвостом, ловя на себе мой непонимающий взгляд, — Рамз теперь главный кузнец, а я руковожу всеми служанками во дворце. Нас повысили.
— Это здорово, — искренне ответила я, хлопая в ладоши, — вы слышали, кстати, про предстоящий праздник?
— Да, не знаем, в честь чего, но это и не важно. Главное, что сегодня будет много еды, вина и прекрасных танцующих суккубов!
— Делаю ставку на то, что в итоге ты отрубишься первым.
— Эй!
Асмодея я не видела весь день, заметив его фигуру лишь к вечеру. Облаченный в белые шаровары и распахнутую тунику, он разговаривал с большим кентавром, что, казалось, был на празднике совершенно новым лицом. Не став отвлекать Владыку от беседы, я осмотрела огромный зал, уставленный по периметру длинными столами, заполненными всевозможными блюдами и напитками. В пустом центре, блистая драгоценностями и переливающимися тканями, танцевали прекрасные демонессы, увлекающие за собой всех отнюдь не трезвых слуг. Я почувствовала себя свидетельницей пиршества фараона, и громкая музыка, отражаясь от стен, касалась струн души. Праздник, казавшийся ознаменованием окончания работы, вдруг предстал в совершенно ином ключе, понятным лишь мне: прекрасный пир был прощальным вечером. Наверное, именно поэтому я не в силах избавиться от надоедливых грустных нот, которым, наконец, могу дать объяснение. Этот мир, к сожалению, оказался не таким уж и плохим…
— О, Ева, — окликнул меня один из кузнецов, что когда-то оценивал по качеству мои работы, — хоть бы надела что-нибудь повеселее. Носишь траур?
— Наверное.
— Ну, я хотел сказать, что твой первый меч уже купили.
— Уже купили? Его-то? Кто купил? — не скрывая удивления, почти прокричала я, и кузнец спокойно поковырялся в ухе, будто бы я могла его оглушить.
— Я такое не разглашаю.
Кому сдался этот простецкий лавовый меч, вышедший из-под пера никому не известного мастера? С другой стороны, может какому-нибудь великану понадобилась недорогая и крепкая зубочистка…
Услышать в голове внезапный голос Асмодея я не планировала, а потому вздрогнула, выронив из руки маленькую песочную корзинку. Её, впрочем, тут же слопал носившийся по залу гепард, тогда как мне предстояло пробраться сквозь толпу к двум выделяющимся мужчинам, один из которых был конем. Увидеть в Аду кентавра — выдуманное людьми создание наряду с нагами, гарпиями и русалками — было сродни привести маленького ребенка к жирафу: шквал удивления и восхищения выдворял из тела скромность и приличие.
— Ева, — произнес Асмодей, недовольно пихая меня в бок, — это Иппориус. Правая и, наверное, единственная рука Владыки Андромалиуса.
— Безмерно счастлив с вами познакомиться, — добродушно произнес кентавр, поднимая мою руку и оставляя на пальцах едва ощутимый поцелуй. Мина недовольства тут же отразилась на прежде непроницаемом лице египтянина. — Владыка Асмодей рассказал мне о вашем желании, и я согласен устроить вам встречу.
— Но…Я думала, ты пойдешь со мной, — повернулась я к демону, и тот, вскинув брови, виновато отвел взгляд.
— О, достопочтенная Ева, все Владыки не в ладах друг с другом, а мой Господин, будучи дьяволом отстраненным и закрытым, и вовсе не желает лишний раз контактировать с другими. Поэтому мне поручена великая честь самому решать, с кем и когда Владыка Андромалиус должен встретиться.
— Тогда…Спасибо за помощь.
— Как я могу отказать Владыке Асмодею и такой прекрасной даме? Вы, спешу заметить, небезызвестное лицо в пока ещё узких кругах.
— В каком это смысле?
— В Преисподней мало тех, кто может похвастаться тесными взаимоотношениями сразу с двумя Владыками. Гнев Вапулы прославит вас на весь Ад.
— Не сказала бы, что очень рада этому…
Вечер, что должен был быть радостным, прошел странно и неопределенно. Сидя рядом с Асмодеем за одним столом, я ловила на себе сотни взглядов, под которыми желала или расплавиться, или провалиться. Всеобщее внимание, которое демон не замечал вовсе, пагубно действовало на моё спокойствие, которому казалось, что все мои действия подлежат обсуждению. Безусловно, в подобных условиях я не могла
