другой рукой, повлек наверх, помогая подняться. Вновь ощутив под ногами земную твердь, Хейта обвела лихорадочным взглядом сгрудившихся подле нее существ.
– Вы… не собираетесь нас убивать? – изумленно прошептала она.
Пастырь, видно, давно утративший способность говорить, просто отрицательно покачал головой. Прилива такой неистовой радости Хейта, верно, не испытывала никогда в жизни. Приложив ладони ко рту, она громко прокричала:
– Перестаньте драться! Они не желают нам зла!
– Ты что?! – донесся издалека обезумевший вопль Харпы. – Совсем разума лишилась?
– Хейта?! Ты в порядке? – задохнулся от радости Брон.
– Да! – крикнула она. – Просто поверьте мне. Опустите оружие, уберите когти, не сопротивляйтесь. Эти существа нам не враги!
Мара долго уговаривать не пришлось. Продолжая брезгливо отплевываться, он примирительно воздел руки перед собой, всем видом показывая, что нападать больше не собирается.
Брон застыл словно статуя, не переставая при этом цепко следить за всем, что происходит вокруг. Гэдор медленно поднял с земли оброненный нож и демонстративно спрятал оба в кожаные ножны. И только Харпа осталась стоять, готовая отражать нападение с любой стороны.
Существа перестали наступать. Те, кому хорошенько досталось от путников, еще неприязненно косились в их сторону, потирая покалеченные места. Остальные же медленно расступались. Бросая на неведомых тварей недоверчивые взгляды, друзья медленно подобрались друг к другу.
– И как это понимать? – ошалело прошептал Мар.
– Пока не знаю, – так же шепотом ответила Хейта.
Вперед выступил все тот же пастырь вод, очевидно, бывший здесь за главного. Он воздел руку, указывая на грот.
– Чего они хотят? – недоуменно брякнул Мар.
– Вероятно, чтобы мы пошли туда, – предположил Брон. – Тот упырь, что набросился первым, тоже пытался меня туда затащить.
– Ага, мы в грот по доброй воле зайдем, – прошипела Харпа. – А они пир устроят на наших костях.
– Будь это их целью, – проговорил Гэдор, – думается мне, как давеча сказал Мар, от нас бы уже одни обглоданные скелеты остались.
– Мне кажется, они пытаются нам что-то сказать, – проронила Хейта. – И единственный способ узнать что – сделать, как они хотят.
– Ну, меня гротами не испугаешь, – хвастливо выпалил Мар. – Я, можно сказать, вырос в таком.
Гэдор выжидающе поглядел на Харпу. Та стояла, скрестив на груди руки. Молчание затягивалось.
– Ох, что будешь с вами делать! – наконец с досадой воскликнула она. – Только потом не говорите, что я вас не предупреждала!
– Если ты окажешься права, – резонно заметил Гэдор, – вряд ли мы сможем тебе что-нибудь сказать.
Грот оказался просторным и высоким. Вездесущей плесени, как ни странно, здесь не водилось. Каменный свод был весь испещрен множеством отверстий, мелких и глубоких, овальных и круглых, с которых капала вода.
Пол был ровным, но каменистым. В целом прибежище не самое приятное. Темное, сырое и холодное. А больше в нем и не было ничего. Неведомые существа сгрудились у стен грота, образовав неровный круг.
– Я говорила, они нас сюда неспроста завели, – глухо прорычала Харпа.
– Погоди горячиться, – тихо произнес Гэдор и кивком указал на пастыря вод.
Тот вышел в центр и жестом предложил Хейте тоже выступить вперед. Девушка сделала несколько шагов. Пастырь взял ее за руки, развернул их ладонями кверху и многозначительно кивнул. Девушка казалась очень и очень озадаченной.
– Я не понимаю вас. – Она виновато пожала плечами.
Пастырь задумался ненадолго, а потом вдруг растопырил пальцы веером, словно подражая солнечным лучам.
– Вы хотите увидеть мое волшебство! – тотчас догадалась Хейта.
– Интересно, зачем им это? – подозрительно пробормотал Мар на ухо Брону, который все это время не спускал с девушки цепкого, настороженного взгляда.
Девушка раскрыла ладони. Сперва на дне ее глаз расцвели первые волшебные искры. Золотистый свет растекся по жемчужным зрачкам, точно в них восходило даже не одно, а целых два солнца. Такие же золотистые огоньки заскользили по девичьим щекам, выводя на них витиеватые мерцающие линии. И, наконец, сияющим светом занялись кончики ее пальцев, а после и сами ладони. Неожиданно ослепительно-яркие лучи ударили в потолок, отчего в мрачном гроте вмиг сделалось светло как днем.
Пастырь вод тоже выставил перед собой костлявые руки. Часто-часто зашевелились его перепончатые пальцы. И внезапно капли воды с потолка устремились к его ладоням и повисли в воздухе на некотором расстоянии от них. Все больше и больше капель, словно по невидимым паутинкам, сбегало к ладоням пастыря. А потом тот резко и оглушительно хлопнул. И случилось невероятное!
Дрейфующие капли исчезли, вместо них в воздухе повис легкий, серебристо-белый туман. И тут же, повинуясь удивительному волшебству, темный свод каменного грота озарила высокая цветистая радуга. И путники, и существа – все от изумления раскрыли рты.
От ее дивного света заиграли сочными красками капли на потолке. По стенам и полу, по лицам собравшихся забегали крошечные пестрые огоньки. Сложно было поверить, что в таком мрачном и жутком месте могло возникнуть такое чудо.
Неведомо, как долго радуга успела посветить, согревая своей красотой живые и неживые сердца, когда пастырь и Хейта вдруг разом опустили руки, и всё исчезло. Холодный грот снова окутал безрадостный полумрак.
Путники задумчиво крутили головами, гадая, что это могло означать. А пастырь и прочие существа выжидающе уставились на Хейту. Мар озадаченно хмыкнул.
– Ну и кто мне растолкует, что это было?
– Вернее будет спросить зачем, – отозвался Брон.
– Хорошо, зачем это было? – не растерялся упырь.
– Быть может, им тут очень не хватает чудес? – пробурчала Харпа. – Вот они и скучают по ним, как дети. Да это и немудрено. Поживи я с недельку в такой дыре, вообще бы умом тронулась.
Гэдор молчал, искоса взглядывая на Хейту. А девушка словно перестала всё вокруг замечать.
– Радуга, – самозабвенно прошептала она, как бы что-то припоминая. – Одна дорога… мира два. Поет небесная молва… Чтобы покой свой обрести… Ты должен мост сей перейти!
– Ну вот! – с досадой воскликнула Харпа, покрутив пальцем у виска. – И она туда же!
– Хейта, о чем это ты? – Гэдор осторожно коснулся ее руки.
Та обернулась, точно пробудившись ото сна.
– Это часть стихотворения, которое мне перед сном часто читал пастырь Шарши, – запальчиво проговорила она. – В нем говорится о том, что радуга – это не просто красивое явление в небе. Это дорога между мирами. Мост между небом и землей. Пастыри верят, что после смерти для того, чтобы дух усопшего вознесся к небесам, он должен пересечь его.
– А что будет, если он его не пересечет? – спросил Брон.
– Не знаю, – пожала плечами Хейта. – Быть может, тогда дух останется запертым здесь, на земле.
– А если живой дух застрянет в мертвом теле… – пробормотал Гэдор.
– Мы получим ходячий труп, у которого светятся глаза! – довершил
