его была исчерна-синего цвета. С бугристой головы свисали клочья некогда изумрудных волос. Большие чистые глаза же излучали жемчужный свет.
– Так что ты там говорила, – лихорадочно пробормотал Хейте упырь, – сгинули пастыри вод?
Девушка не ответила. А тьма тем временем порождала всё новые и новые обезображенные тела. Но они были такими разными, что у странников зарябило в глазах. Пока они ошалело пятились, противные твари успели их окружить.
– У меня тут вроде бы упырь, – нарушил всеобщее молчание Брон. – Вернее, то, что когда-то было им.
– А у меня, кажись, какой-то оборотень, – отозвался Мар. – Но какой, я в толк не возьму.
– Пастырь леса, – подала голос Харпа.
– Еще один упырь! – крикнул Гэдор.
– Есть идеи, как их можно убить? – в отчаянье проорал Мар.
– Сейчас узнаем! – ответил Гэдор, зажав в обеих руках по ножу.
А твари продолжали наступать. Грозно светили их до невозможного яркие глаза. Двигались существа не быстро, но во взоре читалась непоколебимая, почти безумная решимость. Десятки безобразных рук – одни с кривыми толстыми когтями, другие с перепонками меж пальцев, третьи длинные и узловатые – жадно тянулись к путникам со всех сторон.
Свет факелов выхватывал из темноты оскаленные, высохшие, изъеденные тленом лица. Воздух наполнился истошным воем, жуткими стонами и глухим, утробным рычанием. Путники стояли друг к другу спиной. Неведомые твари обступили их плотным кольцом, однако нападать не спешили.
– Чего они стоят? – нетерпеливо воскликнул Мар. – Решили измором взять?
– Не знаю, – отозвалась Хейта.
Как раз в это время одно из существ, длинное, худое, клыкастое, ухватило Брона за рукав и со всей мочи рвануло того на себя. Волк-оборотень не растерялся, с размаху ткнул мерзкой твари факелом прямо в лицо. Та взревела истошно и шарахнулась назад, лихорадочно размахивая тощими лапами. Ярое пламя жадно объяло лысоватую голову. Брон уже собрался приняться за нового поганца, как вдруг…
Огонь, охвативший неведомую тварь, принялся стремительно гаснуть, и вскоре совсем потух. Брон онемел от изумления. А разъяренная мразь, сверкая желтыми глазами, снова двинулась вперед.
– Огонь их не берет! – ошалело заорал оборотень.
– Волшебная новость! – едко отозвалась Харпа.
На нее наступали сразу двое существ. Кожа твари, некогда бывшей пастырем леса, была грязно-зеленой, с лобастой головы свисали спутанные космы выцветших лиловых волос, глаза горели жемчугом.
Второй же поганец был очень большим. На его сморщенной коже клоками торчала засаленная бурая шерсть. Глаза источали янтарный свет. А когти, верно, были размером с человеческую ладонь.
– Оборотень-медведь, значит, – оценивающе прошептала Харпа. – Ну-ну. Поглядим, кто кого.
Ловко извернувшись, она подпалила шерсть на спине оборотня и ткнула факелом в голову пастыря леса. Яркое пламя сперва бойко разбежалось по сторонам, а потом принялось стремительно гаснуть. Два взбешенных существа обратили на Харпу пылающие взоры.
– Ладно, – пробормотала она, невольно попятившись. – И правда не берет…
Совладав с собой, рысь-оборотень решительно вогнала в землю факел и выпустила когти.
– Посмотрим, по нраву ли вам придется это! – дерзко крикнула она.
Бросившись под ноги пастырю, Харпа запрыгнула на него сверху и одним быстрым движением свернула тому шею. И тут же в полуобороте метнула руку, пробив грудь склонившегося над ней оборотня.
Он пошатнулся и рухнул. А его мертвое черное сердце оказалось у девушки в ладони. От сердца исходил жуткий смрад. Харпа брезгливо поморщилась и отшвырнула его в сторону. Поднялась, отряхиваясь, в полной уверенности, что с уродцами было покончено. Однако они оказались на ногах почти так же быстро, как и она сама. Девушка в сердцах топнула.
– Да чтоб вас!
Мар успел перегрызть глотки целым пятерым неведомым тварям и теперь с омерзением отплевывался.
– Что за дрянь! Жрать гнилой труп! Где это видано?
А те как ни в чем не бывало восстали и принялись наступать.
– Что?! – ошалело возопил упырь. – Мало вам? Подходите, кто первый?
Гэдор не церемонился. Проламывал тварям черепа и расшвыривал их направо и налево. Однако это ничуть не мешало тем подниматься и с пугающей одержимостью надвигаться на путников вновь.
Но тяжелее всех оказалось, как ни странно, Хейте. У нее не было ни ножей, ни когтей, ни клыков, и от ее волшебной силы в этот раз не было никакого проку. Девушка не могла навредить существам, как сильно ни старалась. Всё, что ей оставалось, это отгонять тех, кто подбирался слишком близко. Но к ней не подбирались по горстке. На нее пошли всей толпой.
Хейта так утомилась, что за обезображенными лицами жутких тварей она уже не могла различить друзей.
– Я так долго не выстою! – в отчаянье вскричала она.
Брон, заслышав ее, стал отбиваться еще неистовей. Но неубиваемых тварей было слишком много.
– Будь проклят тот день, когда я доверилась пастырям вод! – взревела Харпа.
– Кажется, я отравился, – пробормотал Мар, пошатываясь из стороны в сторону.
Гэдор выронил один нож и теперь орудовал только правой рукой, чего было явно недостаточно.
Хейту же одолело чувство, которого она не ведала уже очень давно. Чувство безотчетного, животного, цепенящего страха. Девушка обреченно опустила дрожащие от изнеможения руки и оторопело попятилась. Крутой бугор попал под сапог. Хейта упала на спину. Приподнялась на локтях. Но зловещие лица неведомых тварей уже нависли над ней.
«Вот и всё, – мелькнуло у нее в голове. – Вот и конец. Я больше никогда не увижу ни матери с дедом, ни пастырей своих, ни друзей. И никогда не обниму Брона…»
Истлевшая лапа хищно потянулась к ее груди. Девушка закрыла глаза. Откуда-то издалека донесся мерный шепот водопада. Перед ней всплыло лицо Брона. Его большие, серые, немного печальные глаза. Прямой нос, по форме напоминающий волчий. Крупные губы, таящие так много сладкого тепла…
Она сжалась невольно. Глупое тело боялось боли. Глупое тело с ужасом ждало, когда его начнут разрывать. Хейта еще крепче зажмурилась. Нет, вокруг только лес. А сильные руки Брона держат ее. И ей больше не страшно. Ничуть, нисколечко не страшно. Хейта выдохнула.
Время утекало. Капля за каплей. Но Хейта не чувствовала боли. Мелькнула безумная мысль. Быть может, она уже мертва? Девушка осторожно приоткрыла глаза и едва не вскрикнула. Над ней склонился тот самый пастырь вод, которого они увидели первым.
Редкие, некогда изумрудные пряди волос падали ему на глаза. Те в свою очередь сияли почище самых ярких звезд. Хейта недоуменно воззрилась на протянутую ей руку с угольно-синими перепончатыми пальцами. Перевела взгляд на пастыря в полном непонимании. А он вдруг легонько тряхнул рукой и растянул в неловкой улыбке бледные губы.
Судорожно сглотнув, Хейта нерешительно вложила пальцы в его сухую ладонь. Пастырь обрадованно встрепенулся и, придерживая ее под локоть
