сливалось цветом с лишайниками и подлесной травой, в руках имел длинный лук со снятой тетивой, за плечами тул со стрелами, за поясом топор, а в руке странное короткое копье с длинным наконечником и стальной поперечиной под ним. Но самым примечательным оказалось выражение его лица. На нем играла счастливая улыбка.
— Это же сын мой, — запричитала Арнуми, обнимая мужичка и замусоливая ему щеки поцелуями. — Намувай! Солнце мое! Что ж ты совсем забыл о матери?
— Да где ж забыл? — с той же самой улыбкой поклонился незнакомцам парень. — Помню. А как позвала, так я сразу и здесь. Как велено. Кого вести надо, куда?
— Пошли, Намувай, отойдем в сторону, все тебе расскажу, — потянула сына за руку Арнуми. — Нигнас, нечего уши топырить, пошли с нами. А вы тут сами договоритесь между собой.
— А что тут говорить, — обронил глухие слова Курант и сжал пальцы Саманы. — Давай, жена, собирай сына в дорогу. Посмотри, что ему пригодится в пути. Развяжи кошель, помоги монетой. Видишь, и проводник уже есть. А я пока прикину, куда ему идти, где укрыться.
— А мы как же? — опешила женщина. — Может быть, вместе? Неужели будем вот так на камнях сидеть? Да и как же…
— Слушай меня, — повторил Курант. — На камнях мы сидеть не будем. Но, так или иначе, беду от здешних мест отвести надо. А отвести ее — это и в самом деле значит, что Луку придется показаться где-то там, за Хапой. Но на это у него ума, я думаю, хватит. Впрочем, на этот счет у Арнуми свои соображения есть. А мы отсидимся. Крыша над головой найдется и здесь, не бойся, навесом этим не обойдемся, но не время сейчас тайные тропы показывать, а об этом месте в поселке многие знают. Ждет Арнуми, должен вестничек появиться из поселка. Только высматривать надо, кто появится. Есть по этому поводу у старушки некоторые предположения.
Предположения Арнуми оправдались. Известия о беде принес ее приказчик — Паш. Харас прибежал с вестью, что в озерцо вошла лодка, и какой-то вольный выбрался из нее, а через полчаса тот и сам поднялся к стоянке. Невысокий, чуть щупловатый круглолицый вольный, потирая перемотанную кровавой тряпкой руку, присел у костра, жадно забросил в рот порцию каши и, то и дело поглядывая на Лука, поведал горькую весть. Ловчие вошли в поселок на рассвете, почти сразу зажгли трактир, а потом запылали и прочие дома. Стариков, женщин и детей убивали на месте, оставили только десять парней из тех, кто еще безус, но крепок. Объявили им, чтобы те бежали по окрестным деревням и сообщали, что ищет иша Текана нескольких человек, среди которых слепой старик, баба с голубыми глазами, девчонка с черными, рыжий здоровяк-переросток да белоголовый мальчишка со шрамом на лбу. Вот за мальчишку обещана награда в тысячу золотых. И если где-то он появится, но вести о том припозднятся, то жители той деревни будут убиты, а их дома сожжены.
— Самому-то как удалось бежать? — с подозрением пробурчал Нигнас, в то время как Арнуми качалась как заведенная из стороны в сторону с помертвевшим лицом. — Чем руку поранил?
— Стрелой, — огрызнулся Паш. — Лежал в кустах, слушал, да унюхали меня ловчие. Еле успел до реки сорваться, прыгнул в лодку, да все одно стрелой взяли. Но за одним человеком на этот берег не полезут.
— Полезут не полезут, а рисковать не будем, — вдруг словно очнулась Арнуми. — Намувай! Слышишь, что Паш сказал? Бери вот этого парня и веди его по хребту к поселку. Найдешь лодку и отправишь на тот берег. Пусть сам разбирается, мы через него уже и так претерпели в достатке. Ну что стоишь, Лук? Обнимай отца, мать и топай. Время дорого. А мы тут переждем.
Лук неуверенно поднялся. Только что твердил себе, что уходить надо, и вот уже кажется, что лучше было бы переждать. Харас подал ему собранный Саманой мешок. Нигнас протянул небольшой топор. На поясе висел меч. За поясом нож. Сапоги сидели на ногах крепко, куртка была по росту, холщовые штаны выкроены из неброского, но прочного конопляного полотна. Вот только Нега почему-то смотрела на брата с тревогой, но без слез. А вот Самана глаза слезами залила. Куранту плакать было нечем, да и не плакал он никогда.
— Увидимся еще, — твердо сказал Харас.
Лала зарыдала в голос.
— Ну ладно, — пробормотал Лук, поклонился семье, Арнуми, Нигнасу, коснулся ладони Куранта, поправил мешок и зашагал по узкой дорожке вслед за Намуваем.
Нега догнала путешественников через пару лиг. На спине у нее висел мешок.
— Все срослось, — прошептала она удивленному Луку, оглядываясь. — Едва вы ушли, Паш сбежал. Не в том смысле, что скрылся вдруг, а вспомнил что-то, поискать ему кого-то стало надо в полях, во временном балаганчике. Арнуми сказала, что послан он сюда, точно послан. И повязка в крови, а рука работает так, словно и раны никакой нет, да и глазки у него больно суетливые. Арнуми уверена, что врал он, за тобой он послан. И Курант говорит, что врал. Только ты за них не волнуйся. Они тут же с места снялись и прямо под струями водопада дальше пошли в неприметное место. Никто о нем не знает.
— Это точно, — расплылся в улыбке Намувай, рассматривая девчушку, у которой и мешок имелся за плечами, и пара крисов торчала за поясом.
— А уляжется тут немного, все вернутся в Текан, — продолжила тараторить девчонка. — Курант говорит, что хватит уже колесить от ярмарки к ярмарке, пора уж и отдых себе дать. А то, что этот Паш побежал доносить про тебя, Лук, это даже хорошо. Он ведь скажет ловчим, что мы на поселок диких пошли, значит, Куранту и всем нашим большая беда грозить не будет. Арнуми говорит, что и нам беда не грозит, Намувай что-то придумает, они все уже обговорили. Так что мы…
— Мы? — не понял Лук. — Что значит «мы»?
— Я с тобой, — поправила мешок на плечах Нега, покосилась на Намувая, который продолжал тянуть улыбку от уха до уха. — А ты как думал? Самана велела, чтобы я за тобой присматривала. Ну вот я и здесь. И нечего хмуриться и лоб чесать. Без присмотра тебя никак нельзя отпускать было. Да и кто из нас с Курантом разговаривал, кто назубок все курантовские укрытия помнит? Да ты посмотри на проводника, он с самого начала все знал.
