Возможно, даже неразрешимой. С каждым днем Ларр всё больше в этом убеждался.
По приказу генерала он ускоренно обучался шпионскому ремеслу — приобретал навыки, которые впоследствии пригодятся, чтобы пакостить дядюшке Сэму на благо императору Хирохито. Спецкурс назывался «Инабикари», «Молния».
Каждый день к восьми утра сибарит должен был являться в «Кикан» и в отель возвращался только поздним вечером, поспать.
После ареста у Ларра не было возможности рассмотреть, куда именно его везут. Теперь же он знал, здание находится на огороженной территории, за высоким забором. У ворот шлагбаум и круглосуточная охрана. В главный корпус, где расположена «Обитель Хатимана», тоже так просто не войдешь: на первом этаже КПП и забранные стальными решетками окна. Для того чтобы попасть на начальственно-оперативный этаж, требуется миновать еще один пост. Перед входом в кабинет генерала всегда, даже ночью сидит дежурный адъютант.
На то, чтобы собрать все эти неутешительные сведения, у Эдриана ушла целая неделя.
Впрочем не сказать, чтобы время было потрачено впустую. Ларр много чему научился.
Онси, «Дорогой Учитель» (так теперь называл он Доихару) лично утвердил программу для «дорогого ученика».
— Корифеем ниндзюцу за такой короткий срок ты не станешь, но базовые знания получишь, — сказал генерал. («Ниндзюцу» — искусство шпионского клана ниндзя).
Учебный день состоял из четырех уроков: с восьми до десяти; с одиннадцати до тринадцати; с четырнадцати до шестнадцати; с семнадцати до девятнадцати. В перерывах — медитация. Вместо обеда — подавление чувства голода.
Первый урок — боевая подготовка. Горячее, холодное, взрывчатое оружие плюс «детское каратэ» — отработка приемов, не требующих силы, ловкости и гибкости. (Очень полезно — особенно для человека, слишком ленивого, чтоб изнурять себя спортом).
Второй урок — спецтехника. Работа с микрофотографированием, звукозаписывающей аппаратурой, радиопередатчиком и прочее. (Весьма познавательно. Мини-аппарат «Минолта», замаскированный под сигаретную пачку, Эдриан теперь носил в кармане и фотографировал им всё подряд — тренировался).
Третий урок — химия и медицина. Яды, реактивы для дешифровки-расшифровки, усыпляющие и, наоборот, мобилизующие препараты, экстренное самолечение и хирургические операции на себе, импровизированный допрос с пытками при отсутствии специнструментов. (Всё кроме ядов и пыток пригодится).
Четвертый урок, самый занятный, — гримировка и изменение внешности. (Этими изысками Эдди занимался с особенным удовольствием).
После занятий, почти каждый вечер, Доихара возил «дорогого ученика» ужинать, и это был пятый урок, урок «Ямато-дамасии» — «бесстрашного, дерзкого и неукротимого японского духа», которым должен был проникнуться Эдди. Вообще-то к традиционным японским ценностям эти наставления имели довольно отдаленное отношение. Генерал преподавал молодому человеку «Доихара-дамасии», свою собственную философию.
— Тому, что ты должен уметь в этом мире, тебя научат инструкторы, — говорил онси. — Я научу тебя этот мир понимать.
И учил. Эдриан внимал урокам с интересом.
За ужином во французском ресторане, потягивая «шабли», генерал рассуждал о закате Запада и восходе Востока, что естественно и неизбежно, ибо таково движение Солнца.
— Запад привык пренебрежительно относиться к Востоку, недооценивать его, принижать, а то и вовсе игнорировать. Они всегда уверены, что самые главные события происходят у них. То же и сейчас. Их газеты подробно описывают маленькую войну в Испании, на которой погибло максимум триста тысяч человек, и почти ничего не пишут о войне в Китае, где жертв никто толком не подсчитывает, а это миллионы и миллионы. Да разве дело в количестве жертв? Дело в том, что настоящий тайфун, разметавший весь мировой порядок, зародился здесь, а они этого даже не поняли. Великие потрясения начались не в 1914 году и не в 1917-м, а в 1911-м, когда грянула китайская революция и рухнула Цинская империя. Тайфун с тех пор не стихал. Они там у себя после Испании будут грызться еще несколько лет, перекроят границы, да и успокоятся, а Китай, придя в движение, уже не остановится, пока не превратит в Поднебесную весь мир. Здесь всё происходит небыстро, Китай торопиться не умеет. Пройдет еще сто или даже двести лет, прежде чем Париж, Москва и Нью-Йорк перейдут на иероглифы, но это исторически неизбежно, и находиться у истоков этого грандиозного процесса — великая, пьянящая миссия. — Когда Доихара произносил эти слова, глаза у него действительно затуманились, как будто он пил не легкое белое вино, а водку или крепкий сётю. — Мы, японцы, воюем не против Китая, мы сражаемся за Китай. Мы сольемся с Китаем, мы станем его частью, его аристократией и элитой. Мы зарядим это огромное инертное тело нашим духом, нашей волей, нашей энергией. И не думай, мальчик, что ты для нас чужой, если у тебя круглые глаза и желтые волосы. Родство мы определяем не по крови, а по духу. Когда ты проникнешься Ямато-дамасии, ты перестанешь быть Эдрианом Ларром, ты превратишься в японца. Как во времена первого сёгуна Иэясу англичанин Вильям Адамс превратился в самурая Андзина Миуру. Ты ведь знаешь, что в знаменитых династиях актеров Кабуки, или великих мастеров, или главарей якудза титул передается не родным, а приемным сыновьям. Все эти Дандзюро Десятые и Канэнобу Восьмые — сыновья не по метрике, а по таланту. Будь упорен, тверд духом, талантлив, и кто знает? Может быть, ты станешь Доихарой Вторым.
Носитель Ямато-дамасии
В этом месте прочувствованной речи у впечатлительного Эдди сами собой сузились глаза, а на лице появилось выражение свирепой сосредоточенности, подобающей настоящему самураю.
В немецком биргартене, за пивом и сосисками с кислой капустой, генерал философствовал о политиках-романтиках и политиках-прагматиках.
— Только недалекие люди считают, что в мире сейчас столкнулись две системы: ультралевая и ультраправая, а оппортунистический капитализм оказался между двух огней. Дело не в идеологиях, дело опять-таки в духе. Противоречие между Гитлером и Сталиным не в том, что первый — нацист, а второй — коммунист. Гитлер — романтик, мистик, который намерен перестроить мир в соответствии со своими фантазиями. Сталин же прагматик, он порвал с романтизмом Ленина и Троцкого, он приспосабливает свои планы и намерения к реальности. Это подобно столкновению Инь и Ян, огня и льда. Кто победит? О, это будет зависеть от множества обстоятельств. От того, на чьей стороне окажется негорячий и нехолодный Запад. От того, насколько испепеляющим будет германский огонь и растает ли от него советский лед. А больше всего это будет зависеть от нас, японцев. У нас, мой мальчик, тоже романтики ведут бой с прагматиками, и кто возьмет верх, пока неизвестно. Вот кто, по-твоему, я — романтик или прагматик?
— Прагматичный романтик.
— Ошибаешься. Я романтичный прагматик. Нужно быть железно прагматичным в стратегии и воздушно фантазийным в тактике. — Генерал дунул на пену
