не что-то другое, указывали торчащие из груды штанины и рукава. Я вопросительно глянула на женщину. Та, всё ещё тяжело дыша, сказала:
— Господин распорядился снабдить вас вещами. Учитывая ваши параметры и э-э-э… вкус, — она покосилась на мои брюки, — готовое не купишь, а на заказ надобно время. Так что мы отобрали кое-что из одеяния леди Кристины. Если вам не по нраву, придумаем что-то другое.
Должно быть, моё лицо выражало что угодно, только не понимание, иначе чем ещё объяснить то, что Ханна поспешила внести ясность.
— Господин предупредил, что вы едете в места с жарким климатом, а ваш костюм, — она указала на жилет, который я отбила у Николаса, — он ведь из шерсти… Изжаритесь.
— Изжарить может и твой господин, — буркнула я, но, заметив, как побледнела всегда румяная женщина, сжалилась: — Ладно, что тут у вас, давай смотреть.
Ровно через час я вошла в столовую полностью готовой к поездке. В ворохе тряпья нашлись бежевые жокейские брюки с высокой талией, в бёдрах они сидели свободно, а книзу сужались, что позволяло заправить их в сапоги. Ханна притащила пару из мягкой светлой замши со шнуровкой. Сначала я слегка расстроилась, заметив каблучок. Как оказалось, он был настолько устойчивым, что почти не ощущался и ничуть не мешал движению. То, что обувь повторяла цвет брюк, делало ноги бесконечно длинными. Любимую алую рубашку пришлось заменить на блузу из тончайшего белого хлопка, имевшую благодаря воланам по периметру декольте весьма женственный вид. Невесомую золотистую мантию с капюшоном, выданную мне для защиты от лучей Ока, пока перебросила через плечо.
Вроде бы, я справилась с заданием и не поняла, почему при моём появлении Константин помрачнел. Сам он выглядел мужской версией меня. Его белоснежная сорочка была строгой, а замшевые сапоги не имели каблука. Эта одежда ему шла, собственно, как и все другие. Благоприятное впечатление портила лишь кислая мина, которой меня встретили, и я очень надеялась, что за время моих сборов никто не умер.
— Что-то случилось? — спросила я, усаживаясь за стол.
— Нет, — буркнул он и принялся жевать, очевидно, не желая продолжать разговор.
— И всё же, — не унималась я, — объясни. Ты велел выбрать что-то более подходящее для поездки. Я это сделала. Что не так?
— Не люблю привлекать внимание. Ты же занимаешься этим постоянно. Если интересно моё мнение, я бы предпочёл что-то более традиционное.
— Тогда у меня для тебя плохие новости, — фыркнула я, — сын короля не может не быть в центре внимания.
— Знаю, — ответил он, — но пытаюсь сократить его количество там, где могу.
Чистая правда. Никогда не замечала за ним любви к излишествам. Константин, скорее, был строг во всём, в том числе в одежде. Мне самой дисциплина помогала совмещать учёбу с работой, добиваться желаемого. Но сейчас у меня не было охоты рассекать по пескам в тяжёлых юбках, только потому что от одного вида женщины в брюках падают в обморок ханжи.
— Раньше у нас тоже было не принято выделяться из толпы, но современные люди носят то, что нравится, невзирая на предпочтения посторонних.
— Я же сказал, — кажется, он начинал злиться, — «если тебе интересно моё мнение…», и я не твой муж или родственник, чтобы указывать тебе, как…
— А почему мужчины, — перебила я, — диктуют женщинам, как одеваться, как, в конце концов, жить?
— Ради защиты, — невозмутимо сказал он.
— Кому нужна такая защита?! — запальчиво выкрикнула я.
Кольдт откинулся на спинку стула, смерив меня потемневшим взглядом, в остальном его облик никаких эмоций не выражал.
— Помню, — медленно проговорил он, — ты утверждала, будто собиралась работать стражем на этой своей Земле. Что же это за мир такой, если женщины защищают мужчин?
— Мир, в котором женщина может развивать силу и ум и использовать другим на благо. Здесь, где всем правит магия, половина одарённых попросту отрезана от неё и, следовательно, от возможностей. Способен ли человек что-то понять про себя, не зная толком своего потенциала?
— Местные женщины вкладывают силы в семью. И это тоже для общего блага. Проблемы решают мужчины.
— А если не решают? Если они их создают? А вдруг, просто представь себе… — я облизала пересохшие губы. — Вообрази, будто муж обижает жену, если он… если, например… бьёт.
— Нет, не может быть, — отрезал Константин.
— И всё же?
— Я же сказал, Кара, — с нажимом произнёс он: — Никто не пойдёт на такое. За это преступник лишится уважения и привилегий. Брак с подходящей женщиной укрепляет семью и страну. Это знает каждый дурак.
— Ну а если он совсем дурак, а её запугал настолько, что боится пикнуть, а родственники умерли, и ей некуда идти?
— Нет, Кара, нет. Если родные по каким-то причинам не в состоянии позаботиться о женщине, она вправе обратиться к королю. Все жительницы Фламии осознают за собой это право. Вот для чего нужны крепкие устои — это основа сильного государства и здорового общества.
— Устои? — едко повторила я. — Уж не благодаря ли им Сэм пьёт мерзкое зелье и не покидает пределов поместья?
— Нет, — сквозь зубы процедил Константин, — она это делает, потому что её мать попрала их и оттого умерла. И моя собственная мать погибла по тем же причинам.
Когда он замолчал, в столовой повисла гнетущая тишина. Мы смотрели друг на друга, прерывисто дыша, в пылу спора позабыв, что говорили ужасные слова при Сэм. Я, минуту назад превозносившая женскую силу, готова была разреветься как ребёнок. Перед глазами стояла мутная пелена. Константин оторвал взгляд от моего лица и перевёл на дочь. Пока он раздумывал, что сказать, Сэм его опередила.
— Папочка, — мягко произнесла она, — пожалуйста, не ругай Кару. У неё с мужским платьем очень серьёзно. Почти как у меня с конфетами перед обедом или печеньем перед сном.
— Всё настолько плохо? — задумчиво спросил мужчина.
— Да, папа, — кивнула она, — я проверяла.
— Тогда не буду, — пообещал он и протянул ей руки.
Саманта кинулась в объятия Константина, и он, склонившись к её уху, сказал:
— До свидания, Сэм. Нас не будет несколько дней, не больше. Ты остаёшься за старшую в Роще. Это очень ответственное дело, леди. Позаботься обо всех, а они постараются для тебя.
Я хотела поймать изумрудный взгляд, и, к счастью, мне это удалось. Он посмотрел на меня поверх медно-русой макушки, и я сказала беззвучно, одними губами: «Прости». Константин сомкнул веки, показывая, что извинения приняты. Он передал мне Сэм, а сам позвал Мануэля и Пенни. Няня увела расстроенную, но старательно сдерживающую слёзы девочку, а господин Скотт попросил следовать за ним.
Для того чтобы попасть в
