надлежит пресекать! Но – аккуратно!
– Выгнать их надобно из города, – стоял на своём полицеймейстер. – Посадить в лодки и отправить на тот берег.
– Много их в городе?
– Тыщи две-три. Мы ещё хватим с ними мороки.
– Вот и займитесь, не откладывая. Можете, конечно, и в лодки сажать, но боюсь, у нас лодок не хватит. К тому же следует учесть, что лодки эти могут понадобиться мятежникам для нападения на нас. Так что лучше следите за порядком и пресекайте, пресекайте!
– Городовых не хватает, ваше превосходительство.
– Обратитесь в войсковое правление. Скажите, атаман приказал выделить полтора десятка казаков – следить за порядком.
– Полтора десятка маловато, лучше полсотни.
– Лучше, но у меня их нет. Два десятка, и – точка!
– Слушаюсь!
Генерал разговаривал с полицеймейстером и не видел, что за спиной терпеливо дожидается депутация. Батаревич деликатно кашлянул и слегка кивнул головой, намекая на постороннее присутствие.
Генерал резко обернулся:
– Господа?! Чем обязан?
Вперёд выступил подполковник Орфёнов. Он вручил военному губернатору постановление городской думы. Генерал бегло просмотрел две страницы текста:
– Похвально, господа, похвально. Я уже издал приказ об охране береговой линии теми силами, которыми располагаю. Ваше решение дополняет мой приказ. Следует лишь обеспечивать летучую почту между участками обороны для эффективного взаимодействия. – Подложив полевой портфель, генерал карандашом написал записку и вручил Орфёнову. – Вот, передайте в войсковое правление мой приказ о выделении казаков.
– Ваше превосходительство, – выбежал из дома губернатора дежурный офицер с телеграфной лентой в руках, – срочная от генерал-губернатора! Вы приказывали немедленно докладывать.
Грибский принял ленту, пробежал глазами текст.
– Вот, господа, ответ на мою телеграмму о выделении войск. В ближайшее время прибудут специальные части для обеспечения безопасности движения судов по Амуру и охраны города. Так что не волнуйтесь: опасности пока никакой нет. Занимайтесь ополчением, развесьте объявления о призыве добровольцев. А то ведь у нас на словах все патриоты, а свистнет пуля – сразу в кусты!
25
Насчёт патриотов генерал-лейтенант Грибский как в воду глядел.
Жаркое воскресенье понемногу скатывалось к вечеру. Всё было как обычно. У торговой пристани грузились три парохода. Отчалил и двинулся вверх по реке почтовый «Бурлак», который должен был уйти три часа тому назад, но почему-то задержался. Впрочем, задержка была не первой и, как всегда, никого не обеспокоила.
В военном лагере, расположенном между городом и Верхне-Благовещенским посёлком, вместившем сотни полторы запасных, томившихся без оружия и без дела, унтер-офицеры сговорились обратиться к начальнику лагеря капитану Восточно-Сибирского линейного батальона Рейху с просьбой отпустить подчинённых купаться на Амур. Капитан, и сам уже одуревший от жары и неопределённости положения – боевой офицер, он не привык быть начальником лагеря, – вяло махнул рукой:
– Валяйте! Только не разбегаться. Вы все отвечаете лично.
– Так точно, ваше благородие!
Не прошло и десяти минут, как берег Амура оказался усыпан голыми парнями. Кто-то успел окунуться, кто-то нырнул, как вдруг произошло нечто невообразимое: с китайского берега грохнул ружейный залп, и пули вспороли водную гладь, подняв серебристые фонтанчики. Плескавшиеся голяки, матерясь, бросились к берегу, а те, кто ещё не добрался до воды, сиганули врассыпную, оставив на песке одежду. Несколько человек упали, окровавив прибрежные камни.
На Береговой улице в это воскресное время, как всегда, скопилось много гуляющих, в палатках торговали пивом и ситро, пронзительно кричали лотошники, предлагающие пирожки, сладости и лёгкие закуски, в городском парке неподалёку гремела духовая музыка. В этом месиве звуков ружейный залп как-то затерялся, остался незамеченным. Лишь те гуляющие, кто был ближе к лагерю, с изумлением воззрились на разбегающихся голых людей.
Второй залп услышали уже многие, а когда вслед за ним весь китайский берег окутался дымом от ружейной пальбы и над головами, а где-то и ниже, засвистели пули, гуляющая публика бросилась бежать, снося нерасторопных лотошников и палатки. Вопли ужаса на время перекрыли остальные звуки. Однако ещё громче оказалась артиллерийская канонада с последующим свистом ядер, обрушившихся на пароходы у пристани, на склады грузов и дома на набережной. Одно из ядер угодило в краснокирпичную стену гостиницы «Россия» возле Триумфальной арки, оставив в ней глубокую вмятину. Команды пароходов и грузчики Финогеновой артели, работавшие в воскресенье, спешно покинули пристань.
Пашка Черных замешкался было в раздумье, куда податься, но взрыв очередной артиллерийской гранаты оказался равен хорошему пинку под зад, и он, прихрамывая, побежал под защиту Царских ворот, как благовещенцы называли Триумфальную арку.
Тем временем «Бурлак» поравнялся по траверзу с лагерем, однако фарватер здесь проходил ближе к китайскому берегу, и потому пароход немедленно был обстрелян. Хорошо, что не из пушек. Пули изрешетили палубные надстройки. Капитан приказал повернуть обратно, однако рулевой так круто переложил штурвал, что судно завалилось на правый борт и начало тонуть. Команда попрыгала за борт и вплавь добралась до берега. Последним ушёл капитан. «Бурлак» благополучно затонул, обошлось без жертв.
Убегать с набережной можно было лишь по улицам, перпендикулярным к Амуру, а они-то как раз и простреливались из Китая. Кто подогадливей, укрылись за Триумфальной аркой. За её стенами скопилось не меньше полусотни человек – любопытство преодолело страх: ждали, что будет дальше. Ругали китайцев, грозили им адскими карами, Россия, мол, с ними посчитается. Но нашёлся трезвый голос, напомнил, что в городе всего две пушки и совсем мало солдат.
– Да, мало, и китайцам это хорошо известно, – поддержал трезвомыслящего торговец из разбитой палатки. – Даже лучше, чем нам. У них тут каждый второй – агент.
– Как бы не каждый первый, – то ли возразил, то ли добавил молодой франт, похожий на приказчика, нарядившегося по случаю вечернего гуляния. Но сказал с явной ноткой превосходства.
Стоявший рядом Пашка хмыкнул презрительно, франт мгновенно ухватился:
– А что, не так, что ли? – и на всякий случай отодвинулся от парня в грязноватой грузчицкой рубахе.
Пашка не удостоил его даже взглядом. Ему хотелось уйти подальше отсюда, может быть, на ту же Северную – мелькнула мысль: как там Еленка? – но то и дело просвистывавшие пули к передвижению не располагали. Приходилось ждать затишья.
Вот и война начинается, думал он. Ванька с Илькой, наверное, уже вовсю воюют, а я тут прячусь, со всякой шушерой якшаюсь. Пойду в Правление, пущай в Четвёртый полк к Григорию Васильевичу Винникову запишут. Пешак я никакой, а на коне усижу не хуже других.
– А что ж наша контрразведка? – спросил торговец, показывая осведомлённость в делах военных. – Или полиция, на худой конец?
– Вот именно: на худой, – ухмыльнулся франт.
У Пашки зачесались кулаки – уж так захотелось дать ему по шее! Полицию он уважал. По
