косячу, значит, учителя могут докапываться.
Если посмотреть с этой стороны — то цвет определенно черный.
А если взглянуть на другую сторону?
Мои родители, скажем так, немного не ладят друг с другом. В Тюмени у отца осталась любовница. Я знаю это потому, что видел его в одной забегаловке на окраине города, куда меня черт знает как занесло.
Знает ли мать? Не уверен. Дома у нас практически всегда тихо, спокойно, так, как будто родителям плевать друг на друга. Мама работает дома, поэтому я редко вижу ее накрашенной или красиво одетой, хотя она у меня самая что ни на есть красавица.
Отец и днем и ночью на работе. Но это не точно.
Между собой они даже не общаются толком. Все их разговоры касаются или быта, или меня.
В старом городе, в последнее время, я стал чудить. С сигаретой в школе попался, подрался с типами из другого класса, разрисовал баллончиком стену школы. Каждый раз родителей вызывали на ковер к директору. И каждый раз они кивали и говорили, что повлияют на меня.
Дома, мать пытается понять, что со мной происходит, а отец, молча, курит в форточку и буравит меня взглядом. Я молчу, только зубы стискиваю так, что в порошок стереть можно.
Возможно, теплый южный город с солнечной погодой, новая работа у отца, которая и стала причиной переезда, и ближайшая любовница в трех тысячах километров принесут в мою жизнь белый цвет?
Я бы хотел надеяться на это.
Квартира оказалась двухкомнатной и практически такой же, как и наша предыдущая. Окна моей комнаты выходили во двор и мне были подъезды дома напротив.
Пару дней разбирали вещи, которые приехали следом за нами на грузовом автомобиле, а на третий отправились в мою будущую школу.
Школа, как школа. Обычная, общеобразовательная. Определили в класс “Б”, тут же выдали учебники и сказали, что нужно докупить. В предыдущей школе, я ходил в секцию бокса — это была идея родителей. Так они надеялись обуздать мою агрессию. Директор настоял направить меня в такую же секцию при школе, ну а я не стал отказываться.
Первое сентября десятого класса встретило меня яркими солнечными лучами, которые светили в мою спальню и грели кожу на спине.
Я посчитал это хорошим знаком, поэтому с бодрым настроением отправился в свою новую жизнь. Пока я лишь присматривался к одноклассникам, после линейки нас отправили в кабинет для первого урока, где все зависли в ожидании учителя.
— Привет. А ты новенький, да? — я сидел за последней партой в одиночестве, когда на столешницу приземлилась пятая точка в короткой мини–юбке.
Симпатичная. Русые волосы, веснушки на носу, жвачка во рту.
— Я — Мила Холодная, — промурлыкала девочка, подмигнула и протянула руку для рукопожатия.
Все присутствующие в классе притихли и начали наблюдать за происходящим.
— Никита Архипов, — ответил я и пожал руку.
— А ты откуда? — промурлыкала девчонка.
— Из Тюмени.
— Ого! — воскликнула она. — Далеко.
— Отвали, Холод, — брякнул какой–то пацан, и сел рядом со мной.
— Сам вали, Миллер, — обиделась девчонка и, вильнув хвостом, ушла.
— Не связывайся с ней, — начал мой сосед по парте, выкладывая книги. — Она отвисает с Саньком Бирюковым из одиннадцатого, он отмороженный. На учете инспектора ПДН состоит.
— Ясно, спасибо. Никита, — и протянул руку пацану.
— Семён Миллер. Я тебя видел сегодня. Шел за тобой в школу, — ляпнул тот.
— Не понял, — нахмурился я.
— Мы живем в домах напротив, видел, как ты выходил из подъезда сегодня, — начал объяснять он. — Я ж пятнадцать лет в этом доме живу, всех своего возраста знаю, а тебя первый раз увидел. Смотрю, а ты в мою школу зашел. Ну, думаю, ясно все — новенький.
— Теперь понял. Расскажешь мне, как у вас тут все устроено? — кивнул я.
— Легко. Только рассказывать особо и нечего, — пожал плечами Семен. — Нормальный у нас класс, никто не воюет ни с кем, не буллит никого. Девки там чё–то иногда из–за пацанов цапаются, но в целом спокойно. Ты вольешься, если загоняться не будешь. От кого держаться подальше я тебе сказал.
— Что это за тип? Санька ваш, Бирюков.
— Да какой он наш, так, из неблагополучных. Не сильно борзеет, но бывает, отхватывает у него кто–то.
И Сэм, так Семена называли в школе, оказался прав. Деление на компании, тут, безусловно, было, но в целом, царила мирная атмосфера. Миллер стал мои лучшим другом, и как–то после уроков, пригласил меня к себе в гости.
В этот день я познакомился с его семьей — матерью Любовь Михайловной и отцом — Николем Олеговичем. И Лерой.
Она была яркой, воздушной, веселой, легкой и безумно, просто охренительно красивой! Безупречная фигура, чуть темные волосы и зеленые глаза свели меня с ума, как только я в них посмотрел.
Тогда я плохо осознавал, что вообще происходит. Лишь прятал взгляд, параллельно отвечая на вопросы родителей, казалось, все написано у меня на лице.
Целый год, я таскался к Семену, как к себе домой. У меня мы тоже оставались, но гораздо реже. Наверное, другу не особо нравилось быть в моем доме из–за вечно тоскливой атмосферы.
А Лера стала для меня недосягаемой девочкой из другой планеты. Где я — шестнадцатилетний прыщавый подросток, а она — первая красавица университета девятнадцати лет.
Она смотрела на меня дружеским, немного снисходительным взглядом, под которым я рассыпался на осколки и умирал каждый раз. Черно–белые цвета, помните? Это были американские горки эмоций.
Боксу отдавал всего себя, сейчас мне это было нужно, как никогда раньше, потому что гормоны выворачивали наизнанку мозг и тело.
Связался с Милой, она оказалась опытной и смогла научить меня кое–чему, если вы поняли. Санек, ее бывший парень попытался наехать на меня, но все закончилось быстро — его разбитым лицом, скорым побегом и пустыми обещаниями.
За пределами квартиры Миллер я жил своей жизнью, но попадая внутрь, погружался в новый мир по имени Лера.
Однажды, мы, как обычно, были с Сэмом у него дома, мать поила нас вкусным чаем.
В кухню забежала счастливая Лера и начала рассказывать о том, как встретила старого знакомого, который раньше жил рядом.
Валера по фамилии Мискин-Пискин. Семена унесло конкретно с этой фамилии, а меня унесло от понимания, что Лера пойдет завтра с другим на свидание.
Черт знает, что это
