найдет своего идеального спутника! Вы же не хотите лишать Сигрид счастья? Может быть, в этом дело? Вы держитесь за Сигрид потому, что вы еще сами не получили расчет?
Индриди посмотрел на Сигрид, но она отвела взгляд.
– Конечно, это можно понять, если вы ей не доверяете, – продолжила женщина.
– Не доверяю Сигрид? – спросил Индриди.
– Да. Вы ей не доверяете?
– Ты мне не доверяешь? – повторила Сигрид.
Индриди покачал головой.
– Нет, доверяю.
– Иначе она не была бы вашей идеальной парой, не правда ли? – закончила женщина, победно улыбаясь.
– Правда.
Индриди и Сигрид остались сидеть на диване и молча думали каждый о своем. Потом Сигрид посмотрела на часы и, не сказав ни слова на прощание, ушла на работу. Она прошла всю улицу, не оглядываясь. На работе она взяла две дополнительные смены. Снова они увиделись только после полуночи. Они лежали в кровати, не прикасаясь друг к другу. Сигрид вертелась. Индриди смотрел в потолок; каждая доля секунды казалась ему часом. Он пролежал без сна 300 лет, а когда наконец заснул, Сигрид бесшумно оделась и выскользнула в предутренние сумерки. Через полчаса она села в автобус, который шел прямиком на север – в глубокую долину, над которой в небесах переливалась надпись «LoveStar!».
Аггагагг!
Когда Индриди проснулся, он был в кровати один. Шкаф с одеждой Сигрид стоял открытый и пустой. Индриди лежал, не в силах пошевелиться, во рту был неприятный вкус. Нёбо облепил толстый слой жира, как будто он жевал сырую кожу или жирную колбасу. В окно колотил ветер с дождем. До ноздрей не долетал запах медовых роз, по улицам не разносилось птичье пение – только невыносимое «Аггагагг!».
Бесконечное «Аггагаггагагг!». Мрачное, пугающее. А еще отвратительный запах, как будто через все замочные скважины и все трещины в квартиру сочится собачье дерьмо. Индриди лежал один в кровати и пытался собраться с мыслями. Но с каждым «аггагагг!» он подскакивал. Он пытался сосредоточиться, но его снова настигало «аггагагг!». Он выглянул в окно и увидел, что звук доносился с Птицефабрики. В здании были распахнуты все двери, и грузчики штабелями укладывали толстых откормленных ржанок в грузовики, а на другой стороне улицы снимали стеклянную крышу оранжереи медовых роз и наваривали на ее каркас решетки из толстых стальных прутьев.
Индриди выбежал на улицу и пошел вперед, закрываясь от дождя. Он постучал по плечу одному из рабочих, в желтой каске и с рыжей щетиной:
– А как же цветы? – спросил он, и к горлу подступил ком.
– Сказали, цветы больше не нужны. Теперь тут будут песцы. Зоопарки массово заменяют львов и белых медведей на нашу новую породу.
– Это были мои любимые цветы, – ответил Индриди грустно.
– Ну что поделаешь…
– А ржанки что?
– Ржанок увозят на север, им не по себе рядом с песцами. У них начинается стресс. Перестают нестись.
– На север?
– Да, ты что, с первого раза не услышал?
– А почему не песцов отвозят на север? Их же в парке тоже держат, разве нет?
Рабочий в рыжей щетине задумался.
– Эй, Симби! Почему не песцов везут на север, а этих?
– Песцов разводят на востоке острова, на западе и здесь, а на севере их разводить запрещено.
– А почему? – спросил Индриди.
– Почему запрещено, Симби?
– Из-за LoveDeath. Они от запаха денег дуреют, – ответил второй рабочий.
– А где Гримюр? – спросил Индриди.
– Тут был только что. А сейчас что-то не вижу.
Из-за угла с ревом выкатился желтый бульдозер, смахивающий на старого носорога. На глазах Индриди он вгрызся своими зубцами в лужайку и стал жевать и перемалывать цветы, которые Индриди своими руками сажал все лето. Бульдозер давил вереск и мох, крошил куропаточью траву, тысячелистник и ятрышник. Индриди попытался было остановить его, но водителя нигде не было видно: бульдозером дистанционно управлял беспроводной бульдозерист откуда-то из Кореи. Чуть не плача, Индриди бросился в здание фабрики.
– Гримюр! Где Гримюр?
Гримюр был директором Птицефабрики. Он часто выходил из цехов на лужайку, болтал с Индриди и расспрашивал его о работе садовника, а иногда приносил ему медовые розы или яйца ржанок для Сигрид. Сейчас Гримюра было не найти. Индриди вошел туда, где раньше был цех Птицефабрики и где всегда было приятно находиться. Но теперь жизнь и весна ушли оттуда. Без птичьих голосов и летающих повсюду перьев цех превратился в холодное пространство, где эхом отдавался грохот железных дверей, а арматурщики сооружали гигантский вольер для песцов. Двое рабочих, орудуя шлангом высокого давления, отмывали пол от перьев, помета и рыбьих костей.
– Еще десять птиц не влезают! Что с ними делать? – закричал грузчик снаружи.
– В расход! – раздался другой голос. – Машина забита, брось их песцам!
Тогда первый грузчик принялся сворачивать птицам шеи, а тушки кидать кучей себе за спину. Тут зазвонил звонок. «Перерыв на кофе!» – крикнул бригадир рабочих. Все, кто был в цеху, исчезли в направлении кафетерия, а грузчик, уходя, швырнул Индриди тушку ржанки. Она была мягкая и теплая.
– Не стой как дурак! Брось песцам!
– Каким песцам? Не вижу тут никаких песцов…
Индриди остался один в самом центре цеха. И тут он услышал звук – пугающе громкий, ровно за спиной.
– Аггагагг!!!
Он оглянулся и увидел открытые двери. Аггагавканье доносилось из соседнего помещения; там раньше хранили птичий корм, но теперь оттуда все вывезли. Через все хранилище проходил узкий стальной мостик, а под ним был глубокий бункер, похожий на старый бассейн. Теперь этот бункер разделили на отсеки железными перегородками, и в каждом отсеке бродили звери, страшнее которых Индриди никогда в жизни не видел. Это были песцы величиной с белого медведя; они аггагавкали и бегали кругами, пускали слюну и рычали.
Индриди никогда особо не интересовался песцами, и по какой-то причине никто не захотел или даже не подумал рассказать ему, что фабрику решили отдать песцам, оранжерею медовых роз снести, а лужайку с цветами разорить. Возможно, никто не понимал, как лучше сформулировать для него эту новость, «с какой стороны подойти». Тем временем Индриди подошел ближе, и перед его глазами сами собой всплыли все мыслимые факты о песцах, богато иллюстрированные изображениями:
Когда викинги (посмотреть игрушки категории «викинг»?) нашли наш остров (купить традиционный свитер?), на нем жили огромные песцы размером с белого медведя. Но викинги все время охотились на самых крупных зверей, и поэтому с каждым поколением песцы мельчали, потому что самым маленьким было проще выжить и размножиться (посмотреть научные теории?). В конце концов остались только особи размером
