удары стали все более сильными и с каждым разом опускались все ниже по телу или приближались к голове.
Потом в комнату вошел человек, который недавно заверял Асада, что его семья в безопасности, и встал у дальней стены.
Он посмотрел на Асада так, что можно было решить, будто побои скоро кончатся. Так оно и случилось.
– Ты крепкий человек, но мы заставим тебя рассказать все сегодня же, – сказал тот, кто руководил допросом.
Асад выдвинул вперед челюсть и пустил струю теплого воздуха вверх по лицу. Он пытался выглядеть спокойным, но сердце его стучало как бешеное.
Сломать им его не удастся.
Асад обмяк, сидя на стуле. Он ни на кого не смотрел. Некоторое время он молчал, словно собирался с силами, чтобы продолжить рассказ.
– Они приходили три дня подряд и до крови избивали меня, угрожали утопить, погрузив лицо в воду в ведре, но я ничего не сказал. И только когда присоединили электроды к моим соскам и несколько раз пустили ток, я заговорил. Назвал свое имя, сказал, что миссия ООН ничего не знала о нашей попытке освобождения Йесса Бьорна. Что цель состояла исключительно в том, чтобы наш друг оказался на свободе.
Иракцы пришли в ярость, несколько дней они мучили его так ужасно, что ему хотелось скорее умереть.
И вот однажды руководивший допросами сдался и сказал, что смертный приговор будет приведен в исполнение на следующее утро.
Карл и Роза посмотрели друг на друга, потом на Гордона, который, казалось, вот-вот лишится сознания.
– Вечером этот подонок опять пришел в мою камеру. Он был зол на меня, и его история изменилась. Он сказал, что мою жену и дочерей схватили и держат как заложников, и если я не признаюсь в том, что им надо, то их зарежут. Я был в шоке, но что еще мне было говорить? Может быть, я ему не поверил, не знаю.
Карл на мгновение потерял контроль над собой, не заметив, как сильно рассказ Асада подействовал на него; желваки играли на его лице, он сжимал кулаки.
– Прости, я вмешаюсь, Асад. Ты хорошо знаешь этого человека, куда он мог отправиться после Кипра?
Асад покачал головой:
– Нет, я не знаю. Но каким-то образом он выяснил, что я нахожусь где-то в Европе, может быть даже в Дании, но где точно, он не знает. У меня нет никаких сомнений в том, что он попытается выманить меня и не пожалеет никаких средств для этого. И, кроме того, моя семья полностью в его распоряжении; он может навредить им в любой момент, в этом я нисколько не сомневаюсь.
Асад показал несколько фотографий.
– Посмотри на Марву. В ее глазах стоит ужас. – Он проглотил комок в горле, и из глаз его потоком полились слезы. – Как мне добраться до них, не причинив им вреда? Я не знаю. В какой-то момент старший брат Марвы и Самира выслеживал, чтобы узнать, где их держат в заложниках, это стоило ему жизни. Его бросили с перерезанным горлом, как животное, в грязь перед их домом. Именно поэтому Самир ненавидит меня. – Асад обернулся к Карлу. – Помнишь, как мы с ним ссорились на Центральном вокзале, он тогда просил меня, чтобы его перевели из управления полиции в Глоструп, потому что он хотел быть подальше от меня?
Асад отвернулся и несколько раз глубоко вздохнул.
– Поэтому у меня было так много бессонных ночей, и поэтому я столько лет вынужден был просить прощения у своего тестя через скайп. А теперь старик умер, – сказал он дрожащим голосом. – Удивительно, что Самир до сих пор не выдал, где я нахожусь. Думаю, он боится, что это не пойдет на пользу его сестре и племянницам, и он, конечно, прав.
Асад закрыл лицо руками. Было видно, что он страдал.
– Наберись мужества, Асад. Это плохо, даже очень плохо, но мы с тобой. – Карл повернулся к остальным. – Ведь так?
Гордон и Роза кивнули.
– Ладно, приступим к делу. Взгляни-ка на это, Асад. – Карл разложил перед ним газетные вырезки. – Все статьи написаны для «Орес дель диа» в Барселоне одним и тем же человеком по имени Хоан Айгуадэр.
– Да, и я узнала, что редактором отдела новостей является женщина, которую зовут Монтсе Виго, – добавила Роза. – Вот номер ее телефона.
– Хорошо. Сейчас мы изучим все статьи, написанные Хоаном Айгуадэром за последние дни, позвоним редактору и как полицейские, которыми мы, в конце концов, являемся, спросим ее, как вышло, что их специальному корреспонденту удалось так много узнать об одном беженце из лодки, который сейчас находится в розыске.
21
Хоан
День одиннадцатый
– Доброе утро, Хоан Айгуадэр. Меня зовут Герберт Вебер, – сказал мужчина плотного телосложения в водолазке. – Я координатор отдела по борьбе с терроризмом в этом регионе. Сожалею, что пришлось задержать вас на ночь, мы, конечно, были вынуждены очень основательно разбираться в вашей истории и основаниях появления здесь. Надеюсь, что условия не были слишком некомфортными для вас все это время.
Хоан пожал плечами. Одна ночь в тюрьме в Германии – не самое худшее из испытаний, выпадающих на долю журналиста.
– Думаю, вы сами понимаете, что играете с огнем?
Хоан кивнул.
– Ну конечно понимаете. Из ваших статей я вижу, что, судя по всему, вы заключили, скажем так, некий договор с этим Галибом, он же Абдул-Азим, и что он за это короткое время совершил сам или принимал участие в совершении трех убийств.
Хоан поерзал на стуле и посмотрел поверх плеча сотрудника службы безопасности. Если в этом месте обычно находятся его подчиненные, то следовало бы улучшить интерьер. Никаких украшений на голых стенах, слабый холодный свет, выкрашенный зеленой краской пол, что это? Не кабинет, во всяком случае, что огорчило его. Может быть, они подозревают, что это он убил Бернда Якоба Варберга? Его подвергнут допросу?
– Об этих злодеяниях я никак не мог знать заранее, – сказал он, пристально глядя на своего собеседника. – Я несколько раз это повторял.
– Нет, конечно. Но вы оказывались странно близко от происходящего все три раза. Я прекрасно понимаю, что вам как журналисту надо выискивать истории, но если вы задумаете описать ваше пребывание здесь, в участке, и допросы вчера и сейчас, то я категорически не советую вам делать это. Мы считаем, что этот Галиб занервничает и попытается скрыться, а мы в этом, уж конечно, не заинтересованы. Вы видели, что написано на стене позади вас?
Хоан полуобернулся и увидел названия городов, написанные тушью прямо по
