лежали свежие папки с документами, — Мда, — Местечкин пролистал первый десяток страниц и не то, чтобы ему прям не понравилось, скорее где-то в желудке появилось чувство изжоги. Полковник жил по принципу: когда страдаешь сам, то обязательно сделай так, чтобы страдали и окружающие. Алексей Игнатьевич так громко хлопнул папками об стол, что бедный секретарь вскочил, ударившись коленкой прямо об угол столешницы. Усатое лицо секретаря стойко скривилось и гордо промолчало.
— Больно? — спросил Местечкин.
— Да, — с надрывом ответил секретарь.
— Хорошо, — улыбнулся Месечкин и скрылся в кабинете, под болезненное всхлипывание, изжога трусливо отступила.
* * *
Встроенный в башню гатчинского дворца световой телеграф по цепочке передал сигнал в сторону Кронштадта. Император перебирал листки из папки с красноречивым названием «Демон».
— И что, такая большая проблема? — уточнил он у стоявшего Чернышева.
— Так точно.
— И этот самый «турок» был первым?
— Никак нет, ваше величество, но он был первым, о ком мы узнали. Дальше я начал проверять похожие сообщения, — Чернышев сделал небольшую паузу, — Чтобы не приходить к вам с пустыми руками, так сказать. И помимо множества сообщений от наших офицеров на Кавказе, которые никак помешательством не объяснить, я нашел сообщения из Бразилии и Мадагаскара. В Мадагаскаре местный правитель выявил человека-божество с необычными способностями и светящимися глазами, как только выяснились странные наклонности этого существа, то аборигены скинули его в море. Предположительно, таким образом, уничтожив. Если бы не случайные голландские торговцы, то мы бы никогда не узнали об этом случае.
— Подождите, Александр Иванович, наш же офицер, этот, как его, — Николай Павлович погладил лысеющую голову, вспоминая фамилию, — Беркутов. Он же прикончил турка и свидетели были.
— Все так, но, если позволите, — Чернышев посмотрел перед собой и заговорил, как начал читать заученный текст, — в порочных связях не замечен, характер — нордический, выдержанный, с братьями по оружию поддерживает хорошие отношения. Безукоризненно выполнял служебный долг. Беспощаден к врагам Империи.
— Это кто такую справку написал, — император облизнул карандаш, чтобы записать «героя».
— Местечкин, — с готовностью выдал Чернышев.
— Александр Иванович, вы это бросьте, Алексей Игнатьевич отлично выполняет свой долг. Количество жалоб уменьшилось. Как он пришел в столице и не только, стало заметно тише, — прежде чем Чернышев перебил, Николай предупреждающе поднял палец, — тише среди народа. Мнение беспокойных торговцев или оплывших жиром лавочников меня не так волнуют. От него идут здоровые прожекты.
— Ваше императорское величество, если мне будет позволено сказать, то на месте главы жандармского корпуса должен быть Леонид Леонтий Васильевич Дубельт.
— Позволено сказать, почему нет? Только Дубельт мне нужен на западной границе. У Австрийцев последнее время неспокойно, венгры что-то задумали. И я думаю утвердить Алексея Игнатьевича в должности, — император облокотился на спинку кресла, — Беркутов надежен?
— Лучше, если вы сами посмотрите…
* * *
На открытую лекцию «журнального выскочки», как завистники в научной среде его прозвали, приехали далеко не студенты. В зале инженерного императорского училища сидели представители флота во главе с Горыниным, собственные подчиненные Вадима из числа инженеров и несколько корабелов от Новых адмиралтейских верфей. Бывший военный инженер Дмитрий Павлович Волович, который отличился на заводе Невы у Миколы и Алексея, сидел в пятом ряду с тростью для ходьбы. Но его военная выправка и бритое круглое лицо откровенно терялись за научной комиссией от училища и моряками.
В зал зашло несколько представительных фигур в мундирах. Они заняли последний ряд, чтобы не привлекать внимания.
— Вадим Борисович, давайте начнем, — предложил глава комиссии, он же декан кафедры военной инженерии.
— Спасибо уважаемым членам комиссии, — Вадим поклонился и подошел к доске, чтобы написать тему публичной лекции, — хотел бы представить вашему вниманию работу, на тему «Винтовые движители в мореплавании и их превосходство».
В любом бюрократическом заведении существуют традиции и особые обряды. Университеты, училища и институты не стали исключением. Преподаватели и члены комиссии открыли раздаточный материал с конспектами лекции.
— Эпоха пара началась еще в прошлом веке, а мы до сих пор используем паруса… — Вадим позволил себе грустную улыбку, — мы должны не просто идти по следам европейских стран, уже сейчас мы можем бежать, оставляя всех позади, глотать пыль, для этого нужно только…
* * *
По деревянным перилам корабля стучал холодный дождь. Молодой Эрнест Романов, известный в банде как Ромашка, обзавелся жиденькой бородкой и тяжелым взглядом за месяцы плавания. Его брюки покрыли разводы соли, пушистый воротник дубленки слипся от дождя. Он щурился, пытаясь разглядеть в уходящих лучах солнца вырвавшиеся вперед корабли компании. Караван из пяти клиперов растянулся на десятки километров в почти домашних водах Балтики, спеша в столицу.
— Скоро прибудем домой, — рядом с Романовым встал капитан. Опытный моряк, нанятый уже на третий поход. Он любил появляться на палубе в длинном плаще и широкополой шляпе.
— Жаль, что новости не так хороши, — поморщился Романов и зацепился за пару точек на горизонте идущих с востока.
— Новости, это ваше дело, мое — груз, — хохотнул капитан и зашагал на палубу, — груз и ветер.
Он поднял палец и показал на паруса. Из за резко наступившего штиля корабль окончательно отстал от конвоя.
— Меньше всего в жизни, я хочу застрять посреди Балтики. Старые волки, вроде меня, — капитан скромно погладил кучерявую бороду, — называют Балтику — вражьим морем. Потому что, куда ни плюнь, везде враги.
Он снова засмеялся и замолк. Точки на горизонте быстро увеличивались. При встречном ветре клипер двигался неспешно по диагонали, двигаясь скорее к Риге, чем к Петербургу, но главно, что двигался после дня простоя. А вот неизвестные корабли при попутном ветре шли в лоб, наперехват.
— А ну, собаки ленивые, все по местам! — заорал на всю разработанную глотку капитан, — похоже, что нас не пустят просто так домой.
— Может, развернемся? — спросил Эраст, доставая подзорную трубу.
На полных парусах к ним шла пара потрепанных временем бригов. По две мачты у каждого брига. Эраст не видел орудийные палубы, но в любом случае их клипер нес по десять карронадных орудий на борт. Их поставили из-за меньшего веса и большей скорострельности.
Ветер усилился уже в наступившей темноте. Клипер не успевал отойти к берегу или банально убежать. С ветром пришла сильная качка, больше напоминавшая начало шторма.
— Проскочим? — Эраст спросил капитана, заряжая револьверный карабин.
— Если там, — капитан указал на бриги, — такие же старики, как я, то хрен у них кто проскочит.
Говорил он, плюясь от злости.
Первые орудийные выстрелы совпали с первыми вспышками молний в небе. Клипер резко взял вбок, не давая зажать себя с двух сторон. Эраст ухватился за мачту, чтобы не упасть. Вдруг рядом
