и осекся после ледяного:
— Ни звука. Это не учебная тревога. Вы в безопасном месте. Силовики в курсе произошедшего. Сидим и ждём. Молча.
Выделив интонацией последнюю фразу, Дегтярев проверил, как стоит тумба, и опустился на пол рядом с ней. Глянул на часы на запястье и прижег раздраженным взглядом решившую подать голос девушку, кажется, Романову.
— Олег, — произнесла она шепотом, пихая Клима в бок, чтобы тот сдвинулся. — Ты… вы… — сбивчиво поправилась и юркнула обратно, услышав рычащее:
— Романова, тебе что-то не ясно?
— Все мне ясно, — огрызнулась она. — Мы у окна, а сам…
— Аська, заглохни, — шикнул на девушку Клим, а затем, повернув голову к Резкой, тронул ее за плечо, привлекая внимание, и дёрнул подбородком, спрашивая, как она.
Краем глаза увидев ответное движение, я невольно зацепился взглядом за покрасневшее запястье Амели и перевел его на свои пальцы. Сжал их, повторяя хватку на левой руке, и вновь посмотрел на Резкую. Которая уставилась в точку на стене напротив и принялась тереть след от моего прикосновения, будто это подзуживающая и не дающая покоя рана.
Украдкой, стараясь не привлекать к себе внимания, Резкая то чесала запястье, то терла его подушечками пальцев. А меня, наблюдающего за этим, коробило и выворачивало наизнанку от повторяющейся, зациклившейся намертво мысли, что трогать Резкую нельзя.
Сидя на полу аудитории, я смотрел на то, что делает Амели и проваливался в какой-то густой, осязаемый кожей кисель. В нем, отсеивающем звуки и обостряющем ощущения, мне стало казаться, что все, чего я касался, задевая Амели с момента нашей встречи, расцвечивается бордовым. Я сморгнул, пытаясь избавиться от этого наваждения. Тряхнул головой, отгоняя стоящий перед глазами морок, но даже встретившись взглядом с Резкой, ничего не исчезло. Наоборот. Стало только хуже. Будто кисель, в котором я застрял, протянул ниточку от запястья Амели к моему, и оно вспыхнуло ноющим дискомфотом.
Не разрывая взгляда, под которым кожа зудела с каждой секундой все сильнее, я одними губами спросил: «Ты как?». Опустил глаза на покрасневшее запястье Амели, намекая ей посмотреть туда же, и после, когда мы снова встретились взглядом, виновато пожал плечами. А через мгновение дернулся от внезапно оглушающего выстрела и последовавших за ним криков.
Там, за стеной, кто-то стонал от боли и умолял всех отпустить. Кто-то захлебывался от слез и просил позвонить маме.
За стеной.
Не в нашей аудитории.
Но здесь все, как один, вжались в угол, и я пихнул Клима в бок, прошипев ему:
— Сдвинься. Резкую зажмут.
И может, не толкни я парня, он и сам бы вспомнил об Амели и ее фобии. Но сейчас, посмотрев на меня удивленными глазами, Клим кивнул и сместился в сторону. А затем, когда я жестом показал сидящему справа от Резкой ботанику, чтобы он свалил, и пересел на освободившееся место, уставился на меня, как на привидение. Что никак не повлияло на продолжение.
Оказавшись с двух сторон от Амели, мы с Климом, не сговариваясь, отвоевали ей небольшой клочок пространства. Так же, не сговариваясь, притушили взглядами возмутившихся и решивших подать голос. После, глянув на Дегтярева, аккуратно опустили парту на бок и сдвинули ее, закрывая Резкую и тревожно поглядывающую на преподавателя Романову.
«Все будет хорошо», — пообещал я, заглянув в глаза Амели. Стянул с себя толстовку и, сложив ее, протянул изумившейся девушке.
«Под задницу подложи», — объяснил свои действия жестами и улыбнулся, увидев похожие манипуляции со стороны Клима, но для Романовой, а затем и у прозревших о банальной заботе других парней. Кто-то даже вспомнил о принесённой на пару бутылке воды, которую отдали девушкам.
И я не удивился, когда Романова, сделав глоток, протянула бутылку Амели, а она передала воду Климу. Не удивился его решению оставить недопитое на потом и даже немому предложению Романовой поделиться водой с преподавателем. Все это, само собой разумеющееся, в принципе не могло удивлять. Как и привлекающее внимание прикосновение любого из сидящих в аудитории. Любого, но не Резкой.
Когда она коснулась моего локтя, я даже не понял, что Амели задела меня не случайно. Я не обратил внимания на этот секундный контакт и лишь после второго, более ощутимого тычка, повернулся к девушке.
— Там Дима, — на грани слышимости выдохнула она, заглянув мне в глаза.
— Где?
— В той аудитории, — произнесла Амели и показала на стену, за которой звучали выстрелы, а сейчас повисла подозрительная тишина.
— Уверена? — спросил я, ища хоть что-то, чем можно будет успокоить Резкую.
Резкую, которая слышала выстрелы и крики. И кивнула так, что не осталось никаких сомнений — ошибки быть не могло.
Блядь! Думай, думай, думай!
— Мы перед парой встретились в коридоре, — решила добавить Амели.
— С ним все в порядке, — прошептал я, стараясь убедить Резкую.
— А если… — вопросительно начала она и дернулась от того, что я накрыл ее пальцы своей ладонью и повторил чуть громче и злее:
— С ним все в порядке, Амели. Дымыч не идиот, чтобы лезть на рожон. Особенно, когда он знает, что его невеста здесь и будет дёргаться. Выдыхай, Резкая.
«Еще одно пятно», — подумал я, бросив взгляд на потерявшиеся в моей ладони пальцы.
Аккуратно сжал их и поймал себя на мысли, что будь такая возможность не выпускать руку Амели, я бы не выпустил и рассказал ей в какие переплёты мы с Димоном влипали. Максимум, что с ним случалось — ободранная кожа на костяшках и пара царапин. Что-то серьезнее — ни разу. Даже, когда влез со мной в драку против шестерых. После которой я отсвечивал фингалами всех цветов радуги и радовался, что легко отделался, а Дымыч стебал меня, сияя голливудской улыбкой.
Не самое успокаивающее сейчас, когда мы сидим здесь, а он там. Но хоть что-то.
Невольно погладив подрагивающие пальцы Амели, я убрал ладонь и прислушался. Мне показалось, что в коридоре кто-то шаркнул ногой или споткнулся. Слишком тихо и практически беззвучно, чтобы обратить на это внимание. Однако через минуту звуки шагов раздались отчетливее. К ним прибавился чей-то шепот и скрип петель, щелканье замка и новые шаги. Эти звуки раздавались все ближе, и не я один посмотрел на поднявшегося на ноги преподавателя. Глянув на экран мобильного, он жестами показал нам сидеть, а сам сдвинул тумбу в сторону и после двух приглушенных ударов по двери повернул ключ в замке, впуская человека в камуфляже и бронике. За которым в аудиторию вошли еще трое таких же.
— Встаем и без лишнего шума выходим цепочкой по одному, — произнес первый, жестами отправляя своих бойцов в нашу сторону. — Спускаетесь по
