град ударил, здоровенный. Не град — картечь! Виноград молодой побило.
— А раньше жарко было?
— Африка! — ответил извозчик. — Я полдня из моря не вылезал — такая жара стояла. Видишь, загорел как.
Веселее стало после этих слов извозчика. Значит, ветер и лужи на улицах — дело преходящее, временное, и в случае чего, коль не добудем скоро жилья, и на скамеечке бульварной переспать не страшно.
На тротуаре перед нами замаячила знакомая спина Тиктора. Он шел по направлению к городу широкими, размашистыми шагами, держа на плече зеленый сундучок.
Шагая упрямо один, он подчеркивал, что мы для него не компания. И хотя мы понимали это, каждому из нас сделалось стыдно: «Вот наш же фабзавучник, земляк, шагает с вещами пешком, а мы, и впрямь как буржуи какие, трясемся на шикарной линейке!» Самый совестливый и добрый из нас, Маремуха, не утерпел и шепнул:
— Давайте гукнем его, а, хлопцы?
— Гукнуть-то можно, — сказал я, — да он еще больше задаваться станет. Позабыл разве, как всю дорогу он нос драл? Хочет, чтобы к нему подмазывались, чтобы его просили. Дудки!
— Василь правильно говорит, — согласился Бобырь. — Яшка известный индуалист. Пускай сам попросится, если заморился.
Но Яшка и не подумал остановить линейку. Он шел, высоко подняв голову. Ветер развевал его пышный светлый чуб, лихо выбивавшийся у него из-под серой кепки. Злые глаза его были прищурены. Тиктор притворялся, что вовсе и не замечает нас.
— «Буржуйская роскошь!» Тьфу, — сплюнул Володька. — Вот кощей бессмертный, думает, я разбогатею от его двадцати копеек? Неси, скупердяй, свой сундук… Вы что, с ним из одного края, ребята?
— Да так, рядом… — ответил я уклончиво, не желая раскрывать перед посторонним наши личные взаимоотношения.
— Наверное, в дом отдыха приехали? — спросил извозчик, погоняя лошадь.
— С чего вдруг? — удивился Бобырь.
— Дикие, да?
— Какие «дикие»? — не понял я извозчика.
— Говорю — курортники дикие? Снимете себе частным путем комнатки и будете загорать на солнышке месяц-другой, ножки кверху.
Меня смутили догадки возницы, и я сказал строго:
— Мы на работу сюда приехали. Окончили в своем городе фабзавуч и получили направление на завод имени красного лейтенанта Шмидта. Есть у вас такой?
— Еще бы! Джона Кейворта бывший! Но туда же давненько набору не было! Свои наведываются до конторы изо дня в день…
Мы переглянулись.
— Наверное, с маленькими разрядами, потому?.. — дрогнувшим голосом спросил Маремуха.
— Всякие. И с маленькими и с большими. Но если у вас направления, то, может быть…
— Да еще какие! — похвастался Бобырь. — Из Харькова, от ВСНХ Украины. Сам Феликс Эдмундович Дзержинский из Москвы распоряжение давал. А в тех путевках сказано: «Принять без всяких». Покажи-ка, Петрусь, мою путевку.
— Новое дело! — огрызнулся Маремуха. — Буду я тебе на таком ветру документы разворачивать!
«Смешной Бобырь, право! — подумал я. — И товарища Дзержинского для пущей важности назвал. Первый раз увидел человека и уже загорелся: хочет ему такие важные документы предъявлять».
Линейка, подпрыгивая, катилась по длинному Проспекту тринадцати коммунаров. Володька изредка лениво похлопывал гнедую лошадь вожжой по шелковистому крупу.
На улице было совсем пустынно. Изредка встречались случайные прохожие.
Город казался очень тихим. Чувствовалось, что каждый лишний человек здесь на счету.
«Если не все местные жители могут найти работу, то что же станет с нами? Ведь мы приезжие, да и специалисты не очень опытные. И родные наши остались далеко, и Полевой, и Коломеец, и Панченко… Некому помочь нам будет в случае чего!» — раздумывал я, и все беспокойнее становилось от таких мыслей.
— А жить вы где нацелились, хлопцы? — спросил извозчик.
— Да не знаем еще… — протянул Бобырь.
— А вы сюда на практику или насовсем? — с видимым интересом спросил извозчик.
— Если примут, то надолго, — пояснил я.
— Так слушайте, молодые! — заявил извозчик торжественно. — Я имею для вас квартиру. Сказка! Волшебные грезы! Городской парк по соседству, целое лето музыка играет. Если на крышу вылезти, можно кино бесплатно смотреть каждый четверг. У моей тетушки. Верное слово! Да и море рядом.
— Нам квартира не нужна. Нам бы только комнату одну, — сказал я недоверчиво.
— А почему ты, Василь, не хочешь квартиру? — спросил Саша. — Если две маленькие комнатки, то…
— Да! А может, тебе еще рояль туда притащить и гостиную отдельную, как у графа Потоцкого? — накинулся Петро на Бобыря. — Хочешь квартиру — подыскивай ее сам, а мы с Василем в одной комнате поселимся. Правда, Василь?
— Ясное дело! — буркнул я, понимая, что нам бы на одну комнату денег наскрести, а не то что на две.
— Вот у тетушки моей и будет для вас комната, — охотно согласился Володя. — Тетушка у меня очень симпатичная. Одна в целом доме живет. Сына ее махновцы зарубили, а она…
— А тетушка примет нас?
— Отчего же? Порекомендую — значит, все. Уж лучше вы будете жить, чем нэпманы какие. Приедут сюда, на море, жир спускать, да еще хрюкают: «Второй этаж, высоковато, сердце болит!» Хлопот с ними не оберешься. А вы будете тетке моей в самый раз.
— У вашей тетушки, выходит, собственный двухэтажный дом? — спросил я.
— Ага! Двухэтажный, — как ни в чем не бывало признался Володька. — Только мебели нет — это плохо. Но вам что? Вы люди молодые. Купите себе на первое время тропическую мебель — разные там ящики из-под апельсинов. Это недалеко… Н-но, Султан! — И с этими словами извозчик повернул налево.
Линейка съехала с мостовой и мягко покатилась по пыльной узенькой улочке.
Только этого еще недоставало: у частной домовладелицы жить! В ее собственном двухэтажном доме!
С каждой минутой я все больше мрачнел. Зачем только мы связались с этим веселым, не в меру разговорчивым извозчиком!
Но когда линейка круто остановилась на тихой приморской улице, залитой лужами недавнего дождя, и мы, разминая ноги, нерешительно спрыгнули на влажную песчаную землю и когда Володька познакомил нас со своей тетушкой — худой бабусей в длинной юбке, выяснилось, что у нее совсем пролетарский вид.
Тетушку звали Агния Трофимовна. Седоволосая, она была повязана простым, в черную горошинку бумазейным платком.
Она вышла к нам на улицу с блестящим заступом в руках — этим заступом «буржуйка» сама перекапывала в огороде грядки.
— Вот, тетя, квартирантов тебе привез. Прошу любить и жаловать! — сказал весело Володька, щелкая длинным кнутом.
СТРАХИ МИНОВАЛИ
«Двухэтажным собственным домом» оказалась на самом деле маленькая, крытая желтоватой черепицей хатка, стоящая в глубине засаженного цветами дворика. Дальше, за хаткой, виднелись деревья городского сада и голубая раковина для оркестра.
Полутемная кухонька да выбеленная известкой чистенькая спальня с дверью, выходящей прямо в
