производственные мощности по обработке урановой руды были сосредоточены у Рудных гор, в городе Карл-Маркс-Штадт, и разведка ФРГ постоянно наращивала усилия по инфильтрации своей агентуры в структуры СП. Попытки агентурного проникновения сочетались с вербовочными подходами западногерманских разведчиков к работникам предприятия независимо от их должности и квалификации.
Вынужденная вербовка
Майским утром 1960-го подполковник Олег Казаченко, заступив на дежурство в представительстве КГБ СССР в Берлине, принял заявителя, назвавшегося Вальтером Гизе.
Следуя должностной инструкции, запрещавшей принимать письменные заявления от представителей титульной нации, Олег порекомендовал ему обратиться к дежурному офицеру министерства госбезопасности (учреждение, в народе прозванное «Штази»).
…Визитер предложение отверг и на хорошем русском заявил, что за пару сотен марок готов сообщить «старшим братьям» — сотрудникам КГБ, — как днем ранее его пытался завербовать разведчик из Западной Германии, некий Густав Вебер.
Казаченко с недоверием отнесся к словам посетителя — за время службы в контрразведке ему пришлось иметь дело с таким количеством прохиндеев и чудаков, что поневоле усомнишься в порядочности и психическом здоровье всего рода человеческого!
Чтобы рассеять сомнения Олега, Гизе предъявил служебное удостоверение инженера «Висмута» и с ироничной улыбкой добавил, что не только долг интернационалиста заставил его обратиться в советское представительство, но и желание «срубить толику деньжат», так как от крохоборов из «Штази» их ему не дождаться.
Чтобы узнать больше о заявителе, Казаченко похвалил его русский язык. Уловка сработала, и Гизе рассказал, как в 1943 году он, штурмман СС, попал в плен и до 1955 года восстанавливал разрушенные объекты народного хозяйства Советского Союза, где и выучил язык Пушкина и Толстого.
Рассказ Гизе звучал убедительно, его искренность внушала доверие, и Казаченко, будучи амбициозным офицером, не устоял перед искушением приобрести в лице этого циничного, но, как казалось Олегу, рефлексирующего немца источник информации — у контрразведчика они всегда в дефиците.
Он играючи провел вербовку немца, успокоив себя тем, что победителей не судят — ведь воображаемая модель операции по компрометации офицера западногерманской Федеральной разведывательной службы (БНД), о котором сообщил Гизе, представлялась ему беспроигрышной.
…Инициативу Казаченко поддержал его начальник полковник Крылов. Вместе они отработали Гизе линию поведения, способствующую завоеванию доверия западногерманского разведчика с целью последующего разоблачения и захвату его с поличным.
Но глава представительства генерал-майор Беляев был категорически против единоличного решения судьбы шпиона. Его аргументы выглядели неоспоримыми:
«“Висмут” — совместное предприятие, значит и работу с Гизе для реализации всех мероприятий надо вести совместно с немецкими товарищами!»
Этой сентенцией генерал Беляев не ограничился и согласовал оперативную разработку лазутчика с начальником Главного управления разведки (ГУР) Германской Демократической Республики Маркусом Вольфом.
Ко всему выяснилось, что еще до появления Вебера в Карл-Маркс-Штадте сотрудники ГУР собрали на него пухлое досье, поэтому все мероприятия волей-неволей должны были проводиться под личным контролем генерала Вольфа.
«Мечты, мечты, где ваша сладость?»
Прогуливаясь с корзинкой из ивовых прутьев по девственно нетронутому лесу в окрестностях Карл-Маркс-Штадта и собирая мароны — благородные грибы, цветом и размером напоминающие спелые каштаны, — Густав Вебер, сотрудник 1-го отделения по атомной физике, химии и бактериологии Научно-технического управления БНД, размышлял о превратностях своей судьбы.
«Монте-Карло, кабаре, агентессы-стриптизерши в антрактах между актами любви укладываются рядом с русским генералом и в постели выполняют твое задание: расспрашивают его об операциях Организации Варшавского договора. Моментальные — за коктейлем на дипломатических приемах и светских раутах — вербовки послов и министров недружественных стран. Лихие нападения на курьеров и похищения шифровальщиков противника. Пачки хрустящих банкнот в “дипломате”, сексуальные оргии с длинноногими блондинками и пышногрудыми мулатками…
Именно такая картина 20 лет назад грезилась нам, юным выпускникам разведшколы в Пуллахе. Боже мой, как же всё это наивно, если б не было так грустно. Впрочем, я сам виноват в своих разочарованиях: напридумывал себе беззаботное, переполненное яркими приключениями путешествие, забыв о сермяжной правде бытия разведчика, где весь путь усеян капканами, минами, но отнюдь не сладкими сюрпризами…
Да, кандидат в разведчики сродни абитуриенту медицинского факультета: став студентом, тот верит, что разгадал формулу счастья и даже мысли не допускает, что однажды он станет проктологом и дело ему придется иметь с геморроями…
Мог ли я двадцать лет назад представить, что когда-нибудь буду месить грязь в дебрях Рудных гор и выступать в роли грибника? Нет, конечно!
Стоп-стоп, Густав, не пора ли вспомнить мудрый совет наставников из разведшколы: “никогда не занимайся самопрограммированием и никогда не думай о себе плохо!” Дебет с кредитом ты уже свел, так? А что в сухом остатке? Есть ли там что-то позитивное? Еще бы! Три месяца назад удалось завербовать инженера-секретоносителя с “Висмута” — Вальтера Гизе!
Спасибо рейхсфюреру Генриху Гиммлеру, сумевшему до взятия русскими Берлина в 1945-м переправить картотеку личного состава войск СС в Мюнхен. А я не поленился туда съездить и потратил неделю на поиски и доскональное изучение анкеты Гизе. При встрече я напомнил ему о его арийских корнях, об эсэсовском прошлом и об унижениях, перенесенных им в плену у русских. Всё это должным образом подействовало на него. В заключение я сделал ему такое предложение о сотрудничестве, которое он не мог отклонить, и уже через день сам вышел на связь!
Более того, на первую же явку притащил сведения, представляющие такой интерес для научно-технического Управления БНД, что вмиг был оформлен особо ценным источником под псевдонимом “Янтарь”. После этого, правда, пришлось перестраиваться “на марше” и отменять все личные встречи с ним в городских гаштетах, а для связи использовать только тайники. Ничего не поделаешь — конспирация превыше всего!
На последней явке “Янтарь” передал описание трех тайников. Первый я уже обработал. Сегодня очередь второго… Стоп, похоже, я уже у цели!»
Неприступный тайник
Вебер остановился у края поляны, корзину с грибами поставил у ног, вынул из кармана жилета клочок бумаги и сверился со шпаргалкой. В центре поросшей некошеной травой поляны возвышался кряжистый дуб. В стволе, в полутора метрах от земли, зияло дупло. Немец поморщился: высоко! Лучше бы дупло было на уровне травы — нагнулся, будто гриб срезать, а на самом деле выпотрошил тайник.
Разведчик обошел поляну по периметру и, никого не обнаружив в кустах, приблизился к дубу. Сунул руку в дупло и тут же с воплем отпрянул в сторону:
«Проклятье! “Янтарь” не учел, что я на две головы ниже него, и мои руки соответственно короче, поэтому я не могу дотянуться до дна дупла, где лежит контейнер!»
…Чертыхаясь и проклиная верзилу «Янтаря», коротышка Вебер
