так что я могла видеть только его глаза, спокойные и серьезные.
– Хорошо же вы обо мне думаете, – сказал Ксандер.
– Так развейте мои сомнения.
Он улыбнулся, одними губами, взгляд по-прежнему оставался серьезным, и промелькнуло в нем что-то…
– Не знаю, правда ли вы не помните, но я не бил вас. На пятом обмороке за день я не стал вас ловить. Понадеялся на инстинкт самосохранения, а вы, видимо, решили доиграть до конца. Что меня, конечно, не оправдывает.
– Вы целитель! – не удержалась я. – Вы же знаете, что у людей нет инстинктов, их заменила высшая нервная деятельность и способность к самообучению!
Он покачал головой:
– Интересные знания вы получили в приюте, очень интересные. – Выпрямился, отступая. – Возьмите зелья и идите к Руби, пока она в самом деле не отправилась спать.
– Ксандер, – окликнула его я его уже от двери.
Он обернулся.
– Это ваше. – Я протянула ему браслет.
Браслет, без которого ему не войти в мой дом.
Он вернулся ко мне. Потянулся к браслету так медленно, словно ждал, что я сейчас спрячу его за спину и засмеюсь. Взял его, другой рукой разворачивая мою кисть, и склонился к ней, коснувшись губами. Выпрямился, не выпуская моей руки, глядя в глаза, поцеловал ладонь, запястье там, где колотился – слишком часто колотился – пульс.
Я неровно вздохнула – от каждого этого поцелуя, казалось бы целомудренного, мурашки пробегали по коже.
Ксандер выпрямился, по-прежнему глядя мне в глаза, выпустил руку, и я едва сдержала разочарованный вздох.
– Доброй ночи. – Он улыбнулся уголком рта.
Мягко закрылась дверь.
Я выругалась – то ли от облегчения, то ли от разочарования.
Глава 23
Может, у кого-то ночь и была доброй, а мне уснуть удалось не сразу. И снилось такое, что, выбравшись из кровати, я долго плескала водой в лицо, пытаясь охладить горящие щеки. Умеет же мое подсознание подкидывать подлянки, ничего не скажешь!
Энн, казалось, не спала вовсе – едва я заходила по комнате, осторожно постучала в дверь и, дождавшись разрешения, облачила меня в нечто кружевное и воздушное —идея идти до ванной в сорочке повергла ее в ужас.
Может, она и была права, хотя ночная рубашка по нашим меркам выглядела сверхскромной: ниже щиколотки, с длинными расклешенными рукавами и кружевом. В конце концов, в доме хватало чужих людей, и вовсе не стоило щеголять в ночнушке ни перед камердинером Ксандера, ни перед ним самим. Особенно перед ним самим.
Похоже, Алисия, как и я, была «жаворонком»: когда я выходила из спальни, уже полностью одетая, лучи солнца только-только заглянули в окна. Я думала, что буду завтракать в одиночестве, и по дороге в столовую прихватила в кабинете «указ о содержании зелейных лавок», чтобы просмотреть за едой. Конечно, за десять лет нормативные акты наверняка изменились, но для начала неплохо было бы хоть примерно понять, что от меня потребуется.
Первые же абзацы заставили загрустить – содержать аптеку, то есть зелейную лавку, мог только зельевар, доказавший свои знания коллегии, и неважно, сам ли он делает зелья или нанимает специалиста. Экзамены сами по себе меня не пугали – получая свои две «вышки», я сдала их столько, что почти разучилась волноваться по этому поводу. Но, учитывая прошлое Алисии, как отнесутся ко мне будущие коллеги? Не окажутся ли предвзяты, с самого начала решив, что такая юная девушка не может знать так много. Отчасти они будут правы, я-то на все в общей сложности одиннадцать лет потратила.
Додумать я не успела – в столовую вошел Ксандер, и пришлось быстро прятать брошюру в складках юбки.
– Доброе утро. – Он устроился напротив, кивнул Руби, которая поставила перед ним тарелку с овсянкой.
Вчера я отдала ей зелья, и сегодня кухарка выглядела куда лучше. Даже какое-то подобие румянца появилось, или это от кухонного жара? Но руки у нее не тряслись, и ступала женщина уверенно и с достоинством.
Ксандер тоже проводил ее взглядом и снова обратился ко мне:
– То притирание, что вы вчера мне дали… Я хочу предложить его баронессе Эстель…
Я не сразу вспомнила, кто это. Только когда муж добавил:
– Если состав указан правильно, конечно. Только база и магия, ничего лишнего: ни эфирных масел, ни растительных экстрактов. Идеально для кормящей матери, которой понадобятся притирания, чтобы восстановить красоту после родов.
– Она будет кормить сама? – удивилась я, вспомнив нравы аристократии нашего мира.
– Конечно, – удивился моему удивлению Ксандер. – Грудное вскармливание ускоряет сокращение матки после родов.
Казалось, он ждал какой-то моей реакции, но я лишь молча кивнула. Значит, здесь не принято отдавать малышей кормилице. Все-таки этот мир, хоть и походил на наше прошлое, во многом и отличался от него.
Молчание затягивалось, Ксандер по-прежнему с любопытством разглядывал меня. Что опять не так?
– Так вы не против? – поинтересовался муж наконец.
– Как я могу быть против, если отдала этот крем… притирание вам. Вы можете делать с ним что угодно – хоть передарить, хоть выбросить.
Он кивнул. Спросил небрежным тоном:
– Как вы думаете, в «вечном ящике» вашего отца не найдется еще сколько-то такого притирания? Этого хватит ненадолго.
Я поперхнулась чаем.
– Конечно, я могу заплатить королевскому зельевару, – продолжал Ксандер как ни в чем не бывало, – но за такую баночку он просит три пула.
Я снова закашлялась. Вчера на рынке, накупив еды для себя на неделю, я потратила в два раза меньше.
– Поэтому, если вы найдете в лаборатории еще, я с куда бо́льшим удовольствием отдам две трети от того вознаграждения, что получу, вам, чем королевскому зельевару. – Ксандер широко улыбнулся.
А здесь нормально, что врач сам продает пациентам лекарства? Впрочем, многие века это было нормальным: стоимость лекарства просто включалась в гонорар.
– К тому же это сэкономит мне деньги на булавки, что вам непременно понадобятся.
«На булавки» – это на личные мелкие расходы? Но… Я сунула нос в чашку, не зная, смеяться или паниковать, что меня раскусили. Глянула на мужа из-под ресниц, но лицо его было совершенно безмятежным, а что в глазах прыгали смешинки – так это могло и померещиться.
– Не уверена, – осторожно сказала я. – Конечно, я еще не разобрала все до конца. Кто знает, что там еще найдется?
– В самом деле, кто знает? – делано задумчиво произнес муж.
Если не врать самой себе, очевидно, что он все понял, – как бы себя Ксандер ни вел, дураком он не выглядел никогда. Это я чувствую себя дура дурой, не зная, как теперь признаваться.
Вопрос в том, насколько он честен сейчас – и был вчера, когда говорил, что Алисия сама себя переиграла.
