Несколько следующих дней я не высовывался. Случилась удивительная вещь. Я стал меньше пить. Необузданная тяга к наркотикам ослабела. Теперь я ощущал лишь смутную потребность, с которой мог бороться. Боялся: если выйду, нервы сдадут. Почитал Мертона в тщетной надежде на духовное насыщение. Ничего не получил.
По правде, он чертовски меня раздражал. Обычно это предшествовало резкому срыву. Когда позвонила Лаура, я сказал:
— Лапочка, у меня грипп.
— Я приду и полечу тебя.
— Нет-нет, я тут напичкан лекарствами.
— Я хочу тебя видеть, Джек.
— Но не такого больного.
— Мне без разницы.
— Господи, сколько раз надо повторять, не надо тебе видеть меня больным.
— Мне все равно.
— А мне нет. Самое большее три дня, и я буду в порядке.
И она раздражала меня. Мне трудно было бы назвать что-то или кого-то, кто бы меня не раздражал. На второй день затворничества раздался звонок в дверь. Открыл и увидел одного из тинкеров. Я как-то видел его вместе с Трубочистом. Я рявкнул:
— Что надо?
— Трубочист велел проверить, все ли с вами в порядке.
— Проверил — и иди.
Я попытался закрыть дверь. Он протянул руку и сказал:
— Меня зовут Мики, могу я на минуту зайти?
— Минуту, не больше. Часы тикают.
Он вошел и огляделся. Я спросил:
— Что ты ищешь?
— Ничего. Здесь у вас мило.
Он говорил размеренно, как будто пробовал каждое слово на вкус. Спросил:
— Стакан воды не дадите?
Я дал ему воды, он выпил и сказал:
— У меня постоянная жажда. Наверное, это из-за ломтиков, которые я ел на завтрак.
— Мики, почему у меня ощущение, что ты что-то затеваешь?
— Я когда-то здесь жил.
— Трубочист говорил, здесь жила семья.
— Нет, только я.
— Почему ты уехал?
— Трубочист выставил меня из-за вас.
Я зажег сигарету, выдохнул дым ему в лицо и сказал:
— А, ты, выходит, обижен.
Он сжал стакан и заметил:
— Я бы не возражал, если бы вы это заслужили.
— Я нашел наиболее вероятного подозреваемого.
— И где же он?
С меня хватило. Я так и сказал:
— Хватит с меня. Что-нибудь еще?
— Нет. Я не могу одолжить у вас какую-нибудь книгу?
— Ты читаешь?
— Вы считаете, что тинкеры не читают?
— Помилосердствуй. Я не в настроении для такой беседы.
Он не шевельнулся и сказал:
— Так как насчет книги?
Я пошел к двери:
— Запишись в библиотеку.
Стоя на ступеньке, он сказал:
— Вы не разрешите мне взять книгу?
— Купи себе сам.
И я захлопнул дверь перед его лицом.
Снова зазвенел звонок. Я распахнул дверь, готовясь к драке. Но это оказался сосед. Я сказал:
— О…
Он выглядел неопрятным даже в свои лучшие дни. Сейчас у него был такой вид, будто его вывернули наизнанку и вытерли об него ноги. В руке он держал бутылку. Сказал:
— Poitin.
— Гм… спасибо… право, не знаю.
— Я купил карточку лотереи и выиграл.
— Много?
— Вот уже неделю пью.
— Так много?
— Вчера я был в человечном пабе.
— Что?
— Ты открываешь дверь, и все поют «Я всего лишь человек».
Я посмотрел бутылку на свет. Жидкость чистая как слеза.
— Настоящее зелье.
Он содрогнулся и сказал:
— Могу поручиться.
— Я думал, полиция запрещает это продавать.
— Я у полицейского и купил.
— Само по себе гарантия.
— Лучше не бывает.
* * *
…и стало мне ясно, что то неведение, которое я тщательно прятал, на самом деле является моей самой незыблемой сутью…
Самюэл Беккет. «Последняя магнитофонная лента Креппа»
~ ~ ~
Еще один день растительного существования. По радио неизвестно почему передавали интервью с Мохаммедом Али. Я почти не слушал, пока Али не сказал: «Человек, чьи взгляды в пятьдесят остались такими же, как в двадцать, даром потратил тридцать лет своей жизни».
Я тут же выключил этого нытика.
Господи.
~ ~ ~
Решив, что пришло время возвращаться к преступлениям, хотя бы на бумаге, я начал рыться в книгах Лоуренса Блока. Читал его по диагонали, особенно те места, где его главный герой Мэтт Скаддер пространно рассуждает об излечении от алкоголизма. По очень тонкому льду ходит. Хуже того, в одном месте он пытается объяснить разницу между алкоголиком и наркоманом. Я чувствовал себя между молотом и наковальней, поскольку уже принял таблетку, нюхнул дури и не забываю про бутылку poitin в буфете. Как обычно.
Он пишет:
«Покажите закоренелому наркоману райский сад, и он скажет, что хочет, чтобы там было темно, холодно и противно. И чтобы там не было никого, кроме него».
Я встал и взял сигарету. Мне не понравился этот абзац. Поставил альбом Джонни Дьюхана «Пламя». Самый лучший выбор для моего раздолбанного состояния. После третьей песни я расслабился и сказал: «Ладно».
И вернулся к Блоку.
«Разница между пьяницей и наркоманом в том, что пьяница может свистнуть ваш бумажник. Наркоман тоже, но он обязательно поможет вам его искать».
Я отложил книгу и сказал: «Хватит, пора вылезти наружу».
И вышел, сам себя жалея.
Проходя мимо кафе, я вспомнил о последнем свидании там с Киганом. Почему-то вдруг взял и зашел, заказал двойной капучино и круассан с миндалем. Попросил продавщицу:
— Не сыпьте ничего сверху.
Она удивилась и спросила:
— Как вы можете его пить без этого?
— С большим удовольствием, ясно?
Сел у окна, позволил миру течь мимо. Славно? Да как в раю. Помогает заглушить мечты о кокаине. Подошла женщина и спросила:
— Вы Джек Тейлор?
Я умудрился с полным ртом проговорить:
