родину выяснить входящие в них компоненты.
В 1980-е годы особо режимное совместное предприятие (СП) СССР — ГДР «Висмут» по добыче и обработке урановой руды для советской атомной промышленности являлось объектом первоочередных разведывательных устремлений спецслужб НАТО.
Основные производственные мощности по обогащению урановой руды были сосредоточены у Рудных гор, в городе Карл-Маркс-Штадт, и наиболее активные акции по инфильтрации своей агентуры в структуру СП предприняла Федеральная разведывательная служба Западной Германии — БНД. Попытки агентурного проникновения сочетались с вербовочными подходами западногерманских разведчиков к сотрудникам предприятия…
ВЕРБОВКА В ЛОБ
Майским утром 1980 года подполковник Олег Казаченко, заступив на дежурство в представительстве КГБ СССР в Берлине, принял заявителя, назвавшегося Вальтером Гизе. Следуя должностной инструкции, запрещавшей принимать письменные заявления от представителей титульной нации, Олег порекомендовал ему обратиться к дежурному офицеру МГБ ГДР (в народе более известному как «Штази»). Визитер предложение отверг и на хорошем русском заявил, что за пару сотен марок готов сообщить «старшим братьям» — сотрудникам КГБ, — как днем ранее его пытался завербовать разведчик из Западной Германии, некий Густав Вебер.
Казаченко с недоверием воспринял слова посетителя: за время службы в контрразведке ему пришлось иметь дело с таким количеством прохиндеев и чудаков, что поневоле усомнишься в порядочности и психическом здоровье всего рода человеческого! Заметив в глазах Олега сомнение, Гизе предъявил служебное удостоверение инженера «Висмута» и с улыбкой добавил, что не только долг интернационалиста заставил его обратиться в представительство, но и желание «срубить толику деньжат», а от крохоборов из «Штази» их ему не дождаться…
Чтобы узнать побольше о заявителе, Казаченко похвалил его русский язык. Уловка сработала, и Гизе рассказал, как в 1943 году он, штурмман СС, попал в плен и до 1955 года восстанавливал разрушенные объекты народного хозяйства Советского Союза, где и выучил язык Пушкина и Толстого.
Рассказ Гизе звучал убедительно, его искренность внушала доверие, и Казаченко, амбициозный офицер-агентурист, не устоял перед искушением приобрести в лице этого циничного, но, как казалось Олегу, рефлексирующего малого источник информации. Он играючи провел вербовку немца, успокоив себя тем, что победителей не судят, — ведь мысленная модель операции по компрометации офицера западногерманской Федеральной разведывательной службы (БНД), о котором сообщил Гизе, представлялась ему беспроигрышной.
Инициативу Казаченко поддержал его начальник полковник Козлов. Вместе они отработали Гизе линию поведения, способствующую завоеванию доверия западногерманского разведчика, с целью последующего разоблачения и захвату его с поличным. Но глава представительства генерал-майор Беляев был категорически против единоличного решения судьбы шпиона. Его аргументы были неоспоримы: «Висмут» — совместное предприятие, значит, и работу с Гизе для реализации всех мероприятий надо вести совместно с немецкими товарищами!» Этой сентенцией генерал Беляев не ограничился и согласовал оперативную разработку лазутчика с шефом Главного управления разведки (ГУР) Маркусом Вольфом. Выяснилось, что генерал Вольф еще до появления Вебера в Карл-Маркс-Штадте имел на него пухлое досье, поэтому все мероприятия проводились под личным контролем главы ГУР…
«МЕЧТЫ, МЕЧТЫ, ГДЕ ВАША СЛАДОСТЬ?»
Прогуливаясь с корзинкой из ивовых прутьев по девственно нетронутому лесу в окрестностях Карл-Маркс-Штадта и собирая мароны — благородные грибы, цветом и размером напоминающие спелые каштаны, — Густав Вебер, сотрудник 1-го отделения по атомной физике, химии и бактериологии Научно-технического управления БНД, размышлял о своей судьбе.
«Монте-Карло, кабаре, агентессы-стриптизерши в антрактах между актами любви укладываются рядом с русским генералом и в постели выполняют твое задание: расспрашивают его об операциях Организации Варшавского Договора; моментальные — за коктейлем на дипломатических приемах и светских раутах — вербовки послов и министров недружественных стран; лихие нападения на курьеров и похищения шифровальщиков противника; пачки хрустящих банкнот в «дипломате», сексуальные оргии с длинноногими блондинками и пышногрудыми мулатками…
Именно такая картина двадцать лет назад грезилась нам, выпускникам разведшколы в Пуллахе. Боже мой, как же все это наивно, если б не было так грустно. Впрочем, я сам виноват в своих разочарованиях: напридумывал себе беззаботное, переполненное яркими приключениями путешествие, забыв о сермяжной правде бытия разведчика, где весь путь усеян капканами и минами, а не развлечениями…
Да, кандидат в разведчики сродни абитуриенту медицинского факультета: тот, став студентом, верит, что разгадал формулу счастья, и даже мысли не допускает, что однажды будет проктологом и ему придется иметь дело с геморроем… Мог ли я двадцать лет назад представить, что когда-нибудь буду месить грязь в дебрях Рудных гор и выступать в роли грибника? Нет, конечно!
Стоп-стоп, Густав, не пора ли вспомнить мудрый совет наставников из разведшколы: «Никогда не занимайся самопрограммированием и никогда не думай о себе плохо!» Дебет с кредитом ты уже свел, так? А что в сухом остатке? Есть ли там что-то позитивное? Еще бы! Три месяца назад удалось завербовать инженера-секретоносителя с «Висмута» — Вальтера Гизе!
Спасибо рейхсфюреру Генриху Гиммлеру, сумевшему до взятия русскими Берлина в 1945-м переправить картотеку личного состава войск СС в Мюнхен. А я не поленился туда съездить и потратил неделю на поиски и доскональное изучение анкеты Гизе. При встрече я напомнил ему о его арийских корнях, об эсэсовском прошлом и об унижениях, перенесенных им в плену у русских. Все это должным образом подействовало на него. В заключение я сделал ему такое предложение о сотрудничестве, которое он не мог отклонить, и уже через день сам вышел на связь! Более того, на первую же явку притащил сведения, представляющие такой интерес для Научно-технического управления БНД, что вмиг был оформлен особо ценным источником под псевдонимом «Янтарь». После этого, правда, пришлось перестраиваться «на марше» и отменять все личные встречи с ним в городских гаштетах, а для связи использовать только тайники. Ничего не поделаешь — конспирация превыше всего!
На последней явке «Янтарь» передал описание трех тайников. Первый я уже обработал. Сегодня очередь второго… Стоп, похоже, я уже у цели!»
НЕПРИСТУПНЫЙ ТАЙНИК
Вебер остановился у края поляны, корзину с грибами поставил у ног, вынул из кармана жилета клочок бумаги и сверился со шпаргалкой. В центре поросшей некошеной травой поляны возвышался кряжистый дуб. В стволе, в полутора метрах от земли, зияло дупло. Немец поморщился: высоко! Лучше бы дупло было на уровне травы — нагнулся, будто гриб срезать, а на самом деле выпотрошил тайник.
Разведчик обошел поляну по периметру и, никого не обнаружив в кустах, приблизился к дубу. Сунул руку в дупло и тут же с воплем отпрянул в сторону:
«Проклятье! «Янтарь» не учел, что я на две головы ниже него и мои руки, соответственно, короче, поэтому я не могу дотянуться до дна дупла, где лежит контейнер!»
Чертыхаясь и проклиная верзилу «Янтаря», коротышка
